Валерий Андросов - Буддийская классика Древней Индии

В раннебуддийской мифологии Мара — бог зла, тьмы, неведения, смерти. По своим функциям он схож с брахманско-индуистским богом Ямой.

«Подвижники» — пали бхиккху, санскр. бхикшу , позднее, после образования монашеской общины, этот термин в текстах означает «монах». Корень «бхикш» имеет значения «просить, получать, собирать милостыню». Буддисты придали термину новый смысл. С одной стороны, бхикшу — это тот, кто полностью отринул идею личной собственности и даже собственного Я, и в этом смысле он «подвижник духа». С другой стороны, он живёт только за счёт милостыни, таким образом, он добровольно нищенствует.

Будда Шакьямуни обычно так называл себя или говорил о себе в проповедях. В дальнейшем это имя-термин станет важнейшей категорией буддизма, см. ниже ВЧ, 17, а также примеч. к СЛ, 1.

Так, видимо, можно образно назвать важнейшее понятие буддизма о том, что существование человека скованно, или обречено следовать, пятью группами (panca-upädäna-khandhä) дхармо-частиц потока сознания и психики. Подробнее см. ниже «Сутту о признаках отсутствия вечной души», а также [Андросов 2001: 167-182].

1. Знание четырёх Благородных истин. 2. Знание об их действительном Функционировании. 3. Знание о том, как воплощать каждую из них [Narada 1980: 93].

Каждая из четырёх истин постигается трояко, как описано выше.

В буддизме «око Закона» свидетельствует об обретении первой из четырёх степеней святости, т. е. адепт становится «вступившим в поток» (сотапатти , санскр. шротапанна).

Санскритские, тибетские и русские имена этой «четвёрки» см. ДС, VII.

Санскритские, тибетские и русские названия всех нижеследующих классов богов см. ДС, CXXVII-CXXVIII, а также [Андросов 2001: 163].

«Думать — означает страдать, и мир мысли, должно быть, в то же время и мир терзаний» (Ч. Р. Метьюрин. «Мельмот-Скиталец». С. 282).

В словах великого русского поэта угадываются, наверное, аналогичные

смыслы:

«Так стон любви, страстей и муки

До гроба в памяти звучит» (М. Ю. Лермонтов).

Отмечу, что в самом палийском тексте Первой проповеди этот термин не употребляется, в отличие, например, от источников, сохранившихся в китайском каноне [Karetzky 1995: 130-131]. На мой взгляд, это свидетельствует о том, что данный фрагмент Проповеди относится к самым ранним фазам сложения Закона, когда терминологические и понятийные связи ещё не были окончательно установлены.

Я бы не согласился со столь прямолинейным отождествлением «третьей истины» с нирваной, как то считает проф. Е. А. Торчинов [Торчинов 2000: 27-28]. Блаженство, счастье, радость — плоды обретения «третьей истины» — суть лишь предпосылки к свиданию с нирваной, ср. [Говинда 1993:61—65].

Кроме того, термин дхьяна встречается и в других сочетаниях слов. Например, дхьяна-парамита (совершенствование созерцанием), «школы дхьяны» обозначают китайские, японские, корейские и вьетнамские школы чань/дзен-буддизма, ведущие начало от индийского миссионера в Китае Бодхидхармы (VI в., см. [Торчинов 2000:194-200]).

В этом и в трёх нижеследующих абзацах текст идентичен первому абзацу, но вместо «тела» (рупа) употребляется соответствующий новый термин из пятёрки совокупностей, или групп, дхармо-частиц, см. ДС, XXII, а также [Андросов 2001:167-182].

Подробно учения, входящие в состав первой истины, в том числе космологические и психологические, рассмотрены мною в [Андросов 2001: 154-182]. Понятие «дхармо-частицы» — особое понятие буддийской психологии и философии, обозначающее мельчайшую частицу потока сознания. Эти частицы — предельные элементы самоанализа, психотехники, называемой также дхармическим анализом.

Читатели непременно вспомнят русские былины, в том числе таких персонажей, как трёхглавые змеи-драконы и Змей Горыныч. Но в отличие от древнеславянской индийская мифология не толковала змеев только в качестве воплощений зла. При умелом и культовом обращении к ним они могли нести и положительные функции.

Правда, согласно другой традиции (собранию сутр под названием «Экоттара-агама», сохранившихся в китайских переводах и изученных французским буддологом Андре Баро), при обращении Кащьяпы главную роль сыграли сверхъестественные способности Будды и творимые Им чудеса, в том числе и продемонстрированное Им покорение Великого змея, ставшего покровителем буддистов [Bareau 1999: 29-31].