СТАРЕЦ ИОСИФ. ВЫРАЖЕНИЕ МОНАШЕСКОГО ОПЫТА

В качестве главного практического средства, способствующего молитве, блаженный старец предпочитал стояние по мере сил на ногах, служащее приношением со стороны тела, и лишь после утомления позволял ненадолго присесть, но без особенного удобства. Никакого вида молитвы он не отвергал и никакого не предписывал исключительно, хотя и считал центром тяжести, как уже говорилось, краткую молитву. Старец рассматривал вхождение в молитву и пребывание в ней в качестве главной задачи монаха и ожидал особой молитвенной благодати, почему и обращается в первом же своем слове к молящимся: «Не допускай, чтобы ум твой оставался в праздности, но направляй его, если движущая сила позволит тебе действовать…». Здесь старец имеет в виду поддержку благодати, которая, согласно Писанию, «дает молитву молящимся и доставляет людям знание» [268] Ср.: 1 Цар. 2, 9; Пс. 93, 10. . О Божественной благодати, содействующей молитве, говорит святой апостол Павел: «Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» [269] Рим. 8, 26. .

Утомившимся от пребывания в молитве, которому содействовала Божественная благодать, старец советует, продолжая бдение, направлять свой ум к различным созерцаниям, чтобы тем самым удержать его от обычного парения. Он предлагает вспомнить о смерти, Суде, осуждении на вечные мучения, обо всем, что вызывает плач и слезы, особенно если подвизающийся уже достиг в созерцании преуспеяния. Существует и другое созерцание, состоящее в воспоминании вообще о благих предметах, включая Царствие Небесное, лики святых, небесную славу, которую Бог уготовал любящим Его. Все это побуждает к благодарению и славословию Христа, Подателя благ, о чем сказано: «Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний Его» [270] Пс. 102, 2. . Подвижник, переходя от одного полезного созерцания к другому, пребывает в подвиге, бдении и молитве, пока не закончит около полуночи [271] Полночь обычно соответствует шести часам после захода солнца. — Прим. греческого издателя. свое правило и все, что полагается. Затем он может немного поспать до рассвета. Таков устав для монаха, подвизающегося в бдении.

Утро после отдыха начинается так. Для человека, сосредоточившегося на внутренней жизни, первой мыслью и словом после всякого отдыха непреложно является молитва, совершаемая, какою бы она ни была, с усердием и терпением. То, в какой степени он понудит себя к доброму началу, согласно словам старца, обыкновенно бывает ключом к преуспеянию в течение предстоящего дня и мерой всего этого преуспеяния. Старец разрешает также выпить утром чая или кофе с несколькими сухарями, а затем заняться привычным рукоделием, которому должна сопутствовать усердная молитва, совершаемая или про себя, если подвижник может сосредоточиться, или шепотом, поскольку это лучше всего помогает уму пребывать в ней. В праздники работать не полагается, так что каждый предается либо молитве, либо чтению и духовным занятиям, всегда в безмолвии. Так продолжается до полудня, когда завершается дневной труд и начинается подготовка к совершаемому ночью делу бдения и молитвы.

Относительно обеда, который является главной трапезой, поскольку старец рекомендовал есть один раз в день, он, как всегда, указывает на необходимость воздержания, предоставляя каждому возможность самостоятельно определить его меру в зависимости от особенностей своего организма. Хотя он и назначает определенное количество хлеба, составляющее примерно 150–200 граммов, а также умеренную порцию какого‑либо блюда, однако дает понять, что подвижников скорее должны научить их собственная рассудительность и опыт. Он настаивает на том, что привычка является главным фактором в человеческой жизни, так что не нужно следовать какой‑либо привычке, если нет уверенности в ее полезности. «Все мне позволительно, но не все полезно» [272] 1 Кор. 10, 23. .

Дав практические предписания, касающиеся питания, распорядка и иных предметов, он определяет и образ поведения безмолвника в отношении людей внешних. «После полудня никого не принимай для беседы, ни монаха, ни мирянина. Сам не выходи, и другие пусть не приходят к тебе». Здесь старец рассуждает о вреде излишней общительности и пользе сдержанности, говоря так: «Посему прошу, не теряй попусту это драгоценное вечернее время, которое, если проведешь его в мире и со страхом Божиим, принесет тебе много плодов…» Приснопамятный старец настаивает на том, чтобы эти правила в любое время, не исключая и великих праздников, соблюдались со всею строгостью и без малейших искажений. В результате полезная привычка к благочинию в пределах, установленных для подвижников законов, касающихся образа жизни, приведет, помимо тех благ, которые может доставить Божественная благодать, к великому миру и покою. Беспорядочная же жизнь вызывает прямо противоположные последствия. Об этом благочинии говорит и Исаак Сирии в своем Семнадцатом слове [273] В русском издании это слово Восьмидесятое. — Прим, переводчика. : «Телесная добродетель в безмолвии очищает тело от вещественного в нем, а добродетель ума смиряет душу и очищает ее от грубых губительных помышлений».