Кристина Рой - Пробуждение

Так размышляла девушка-сиделка, когда после нескольких недель, проведенных в заботах о жене Сенина, она наконец вышла с нею из дома. Вместе с доктором они доставили больную в окружную больницу, где врачи нашли у нее внутренние повреждения. Но благодаря своевременной помощи и хорошему уходу дело уже шло на поправку. Конечно, должно было пройти еще несколько недель, чтобы эта женщина совсем выздоровела. Девушка обегала все инстанции, и ей, как сотруднице службы социального обеспечения, удалось добыть для больной место в больнице на продолжительное время. Девушка хотела проявить не меньше любви к ближнему, чем Аннушка, которой Сенина была обязана спасением жизни. В мире всегда так. Кто-то выражает хорошую мысль, а другие ее воплощают в жизнь; и, если кто-то совершает доброе дело, другие хотят его превзойти!

Всходы дает не только злое, но и доброе семя, если оно посеяно вовремя. Так произошло и с добрым семенем, которое Аннушка посеяла в сердце Цили Сениной. Хотя эта женщина тогда не могла ни говорить, ни размышлять, она никогда не забудет, что увидела, ощутила и услышала. С благодарностью приняла она от Янковского Новый Завет, который подарил он ей перед отъездом. Серьезно поговорив с ней, Матьяс привел к ней мужа, искренне желавшего попросить у нее прощения. Горько заплакал Егор, и его горячие слезы растопили холод, отчаяние и горечь, сковавшие ее сердце, и она сказала: "Если Бог даст и я поправлюсь, я к тебе вернусь, Егор, когда услышу, что ты за это время ни разу не был пьян. Если же будешь пить дальше, то не жди меня в своем доме! С пьяницей, который хуже зверя, я жить не хочу и не буду!" В тот день, когда Циля Сенина рано утром уехала из родного Зоровце в больницу, у Уже-ровых была большая стирка. Они взяли с собой и белье Аннушки и корзину Рашовых тоже поставили на воз, за которым смотрела бабушка Симонова. Эта стирка на берегу Вага была, как веселый праздник! Дора и Аннушка под шум воды распевали песни.

А в доме Янковского стало тихо и безлюдно, так как и тетушка Звара отправилась к реке, чтобы отнести прачкам завтрак. Только старик Звара во дворе складывал привезенные накануне дрова. Тут ему в руки попал старый улей, о котором Матьяс сказал, что он годится лишь на дрова. Звара приготовился уже его расколоть, но в этот момент вдруг забеспокоились свиньи в хлеву, и он поспешил к ним. Между тем Янковский, вернувшись из сада, взял топор и ударил по сгнившему дереву.

Улей рассыпался, и из старых досок выпал конверт, но не пустой, а со старым пожелтевшим от времени письмом. Матьяс поднял его, рассмотрел и, отложив топор, ушел с письмом в свою комнату. Ах, как знаком был ему почерк на конверте! Так писала лишь одна -единственная рука, самая дорогая на земле! Написано на конверте было немного, но каждую буковку, каждую строчку он прочел бессчетное количество раз. Как же это сокровище попало в один из старых ульев? Сидя за столом, он еще раз рассмотрел конверт и вдруг обнаружил, что письмо было адресовано в М., и оттуда почта переслала его в Зоровце. Он не мог припомнить, чтобы таким путем когда-либо получал известие от своей любимой жены! Что-то вроде священного трепета овладело им, когда он разворачивал письмо. Оно действительно было от Марийки, притом такое длинное! Она никогда не забывала указывать место и число, но здесь было что-то не так. Она ему писала только после помолвки с ним. А здесь были обозначены незабываемый год ее смерти и день, когда ее уже не было в живых. На мгновенье его рука с письмом опустилась, но потом он с жадностью начал читать.

"Дорогой мой, любимый Матьяс! Ты, наверное, удивишься, увидев, откуда посланы тебе мои строки. Да, я здесь, у моей доброй приемной матери, и прошу тебя, приезжай ко мне, родной мой, как только получишь это письмо. Я хочу успеть проститься с тобой, ес ли Господь призовет меня при рождении нашего ребенка. Я не могу уйти, не поблагодарив тебя за твою любовь. Правда, мы так мало времени принадлежали друг другу, но те последние три недели перед нашим расставанием были для меня раем на земле. В мой смертный час я буду вспоминать, как мы вместе сидели под соснами, будто Адам и Ева в райском саду! Приезжай, чтобы я еще раз могла прижаться головой к твоей груди, услышать твой голос и посмотреть в твои милые верные глаза! Я их любила больше звезд на небе. Я не жалею, что мне придется умереть такой молодой, жаль только тебя. Но думаю, что смогу оставить тебе в утешение нашего ребенка. Об одном только прошу: оставь его у моей приемной матери, она с любовью воспитает его для тебя. Что ты будешь делать с бедной малюткой? Твоя мать уже стара, и, если она меня не смогла полюбить, дитя будет ей в тягость. У моей матери ему будет так же хорошо, как было мне. Ты его всегда сможешь навещать и радоваться ему. Не хочу больше об этом писать, так как надеюсь тебя еще увидеть и обо всем рассказать. Я тебе лучше напишу, как я сюда попала, - удивишься, наверное.