Майк Норрис: Золотые правила буддизма в притчах

Смеющиеся святые странствовали по всей Японии: из одного места в другое, от одной деревни к другой, просто помогая людям смеяться. За несколько секунд они открывали людям новый мир.

Неожиданно в одной деревне один из трех умер. Деревенские жители подумали: «Уж теперь-то они не смогут смеяться. Их друг умер, они должны плакать». Но когда они пришли, то увидели, что эти двое танцевали, смеялись, праздновали. Жители деревни решили: «Ну, это уж слишком! Это невежливо. Когда человек умирает, непристойно смеяться и танцевать». Но двое смеющихся сказали:

– Между собой мы загадывали, кто из нас умрет первым. И вот этот человек выиграл. Всю свою жизнь мы смеялись вместе с ним. Мы не можем проводить его в последний путь по-иному. Мы должны смеяться, мы должны радоваться и праздновать. Иначе он будет смеяться над нами с той стороны и думать: «Вот дураки! Опять попали в ловушку!»

А потом случилось неожиданное. Когда тело положили на погребальный костер и люди стали грустить, вдруг начали взрываться и хлопать красочные хлопушки и фейерверки, которые были спрятаны в одеждах умершего. Эти два сумасшедших друга танцевали, а с ними танцевала и вся деревня, смеясь сквозь слезы. Потому что смерть – это иллюзия, а иллюзия – это смерть. Из этой деревни вместе с двумя смеющимися святыми ушел и молодой парень, который никогда не унывал и очень заразительно смеялся!

Лин-чи рассказывал: «Когда я был молодым, мне нравилось плавать на лодке; у меня была маленькая лодка: в одиночестве я отправлялся плавать по озеру и мог часами оставаться там. Однажды я сидел с закрытыми глазами и медитировал. Была прекрасная ночь. Какая-то пустая лодка плыла по течению и ударилась о мою. Во мне поднялся гнев! Я открыл глаза и собирался обругать побеспокоившего меня человека, но увидел, что лодка пуста. Моему гневу некуда было двигаться. На кого мне было его выплескивать? Мне ничего не оставалось делать, как вновь закрыть глаза и начать присматриваться к своему гневу. В тот момент, когда я увидел его, я сделал первый шаг на моем Пути. В эту тихую ночь я подошел к центру внутри себя. Пустая лодка стала моим учителем. С тех пор, если кто-то пытался обидеть меня и во мне поднимался гнев, я смеялся и говорил: „Эта лодка тоже пуста“. Я закрывал глаза и направлялся внутрь себя».

Однажды Лин-чи удивил всех. Когда умер его Учитель, Лин-чи стоял и плакал. Слезы текли по его щекам. Многие его друзья стали говорить:

– Что ты делаешь? Здесь собралось столько людей. Они уже обсуждают твое поведение и недоумевают: «Невероятно! Лин-чи плачет! Мы думали, что он полностью не привязан и его дух свободен. И вот он плачет! Он сам учил нас, что душа бессмертна, умирает только тело, что тело – прах, прах возвращается к праху. Почему же сегодня он плачет?»

– Почему ты плачешь? – спросили они. – Ты говоришь, что ключом является непривязанность. Почему же ты привязан к своему Учителю?

На это Лин-чи ответил:

– Ваш вопрос логичен. Но что мне делать? Слезы текут, я плачу. Я сам обнаружил, что плачу. Я тоже удивлен. Но что же я могу поделать? Так во мне проявляется жизнь. И я не стану подавлять ее проявления. Я всегда принимал ее целиком.

Лин-чи сидел на берегу реки, когда к нему подошел философ, поклонился и задал вопрос: «Какова суть вашего учения?» Лин-чи посмотрел на него и не произнес ни единого слова. Философ подумал про себя: «Он очень стар, наверное, к тому же и глухой», – и крикнул:

– Похоже, Вы не слышите меня! Я спрашиваю: какова суть вашего послания?

Лин-чи засмеялся. Философ подумал: «Что-то странное. Сначала он не ответил, теперь смеется! Может быть, он притворяется, что услышал меня? Но поскольку он не ответил на мой вопрос, значит, он ничего не услышал». И тогда ученый закричал еще громче:

– Я спрашиваю, какова суть вашего учения?

Лин-чи спокойно сказал:

– Сначала я ответил – безмолвие. Но Вы не смогли этого понять, и мне пришлось спуститься немного ниже. Я сказал – смех, радость. Но Вы не смогли понять даже этого. Поэтому мне приходится спускаться еще ниже. И он написал пальцем на песке слово «медитация», сказав: «Это мое учение».