Станислав Сенькин: Украденные мощи. Афонскиерассказы

— И какого же монастыря? — не унимался мой знакомый.

— Послушник Матери Божией, Антоний!

— О!

На этот раз я, опуская некоторые существенные подробности, рассказал отцу Дионисию о своих настоящих проблемах. Старец с нескрываемым состраданием выслушал меня и поселил у себя на какое-то время:

— Александр, вы еще кому-нибудь на Святой горе говорили о своих бедах?

— Нет, конечно!

Отец Дионисий с беспокойством теребил свои четки.

— Значит, так, поживите здесь две недели, будете помогать по строительству. Большего я для вас сделать не могу, потому что мне нужно официально оформлять на каждого рабочего бумаги в полиции и киноте, что, как я понимаю, вас не устраивает.

— Да, конечно, отец Дионисий, спасибо вам за помощь, — я взял благословение и облегченно пошел с одним иноком, показавшим мне мою келью.

Раз я уже доверился этому иерею, мне оставалось только воспользоваться благоприятным шансом для спасения души. На следующий день я подробно исповедался и первый раз в жизни причастился Святых Даров.

Работа сильно не утомляла и даже снимала психическое напряжение. Антоний выкладывал камень, постоянно коря меня, что я солгал ему о своей профессии, я же помогал ему, замешивая раствор и подвозя на тачке кирпичи.

Где-то через полторы недели меня вызвал отец Дионисий в свою рабочую келью, напоминающую больше кабинет директора гостиницы, и, кивнув на сидящего в кресле человека, сказал мне:

— Александр, вы присаживайтесь, этот господин частый гость у нас и наш благодетель, он хороший христианин и хочет с вами поговорить. Не беспокойтесь ни о чем.

Иерей вышел, оставив меня обливаться холодным потом. Я пожал протянутую мне руку и с предельным вниманием приготовился слушать. Тем временем представленный священником благодетель начал говорить:

— Александр, я знаю твою историю, не бойся, не от отца Дионисия — батюшка не скажет ничего и никому. Дела твои, прямо скажу, плохи, — этот человек, по внешнему виду, был криминальным авторитетом. Как ни скрывай свою сущность, она все равно себя проявит в ряде нюансов, которые внимательный парняга сразу же подмечает. — Меня уже предупредили, что мне нужно сделать, если вдруг встречу тебя, — он сделал рукой недвусмысленный жест, будто стреляет из пистолета. — Но все же я, как и отец Дионисий, решил тебе помочь — думаю, Матерь Божия не просто так привела тебя на Афон. Хоть я далеко и не самый праведный, но все-таки христианин, — незнакомый господин тяжело вздохнул и с еле заметным презрением продолжил: — Меня зовут Алексей Каштунис, я еще известен в некоторых кругах как Каштан. Слышал, может?

— Да, немного, — глядя на коротко остриженную голову и волевое лицо влиятельного понтийца, я пытался оценить ситуацию.

— Отлично. Значит, ты уже все понял. Хочу предупредить, что с Афона тебе нужно как можно скорее бежать — у полицейского в Дафни есть твое фото. Они уже знают, что ты сменил имидж, — Каштан взглядом указал на подрясник. — Вот тебе несколько тысяч от меня и кое-какие адреса, беги прямо сегодня в Афины, затеряйся в каком-нибудь из монастырей. Но скажу тебе честно — шансов выжить у тебя немного, охота на тебя идет реальная.

Взяв протянутый конверт, я благодарно склонил голову:

— Спасибо, Каштан!

— Бог в помощь, Александр. И запомни: ты меня не видел и этого разговора не было.

— Само собой.

— Все, бывай, — Каштан попрощался и вышел из кельи, показывая всем видом, что он меня знать не знает.

… Через два часа я, гладко выбритый и в мирской одежде, плыл на пароме в Уранополи. Море было серым и неспокойным, наступал уже сезон дождей, и стало попрохладней. Я решил немного почитать и открыл Евангелие, в глаза бросилась фраза Господа: «Взявший меч от меча и погибнет». Меня нельзя назвать суеверным, верящим в приметы и знаки человеком, но эта фраза поразила меня до глубины души.

— Взявший меч от меча и погибнет!

Совесть уже не мучила меня, как прежде, но заставляла желать искупления. Пошел мелкий дождь, и я закрыл глаза. Память снова открыла свои разноцветные альбомы. Что ж, Афон вписал в них еще одну, может быть, последнюю, страничку. Когда-то, в детстве, я мечтал стать космонавтом, теперь же я больше всего на свете хотел стать монахом.

Но, видно, не судьба.

Красное солнце погружалось в тихую морскую пучину. Море отдыхало — шторма здесь не было давно. Мягкий свет золотил водоросли, скалы, верхушки деревьев и древние камни монастырских построек Афон врезал