Андрей Зубов - Лекции по истории религий, прочитанные в Екатеринбурге

Объяснив это Майтрейи, Яджнавалкья уходит в лес. Из его слов вытекает очень важное следствие. Если человек, как нечто отличное от Бога, есть лишь иллюзия, а единственная бытийная реальность — Божественный Дух, перед нами открываются несколько путей, и о них говорится в той же «Лесной Упанишаде». В другом диалоге из этой книги мы узнаем о том, чем сейчас живет Южная Азия и чем сейчас болеет наше отечество: это теория переселения душ, теория перевоплощения.

В самом деле, если человек есть лишь божественная сущность, он может, отбросив все земное — все связи, все привязанности, — соединиться с Брахманом. Брахман есть абсолютное, бестелесное и полное Божественное бытие. Соответственно и человеку надо стать столь же абсолютным, столь же не привязанным ни к чему, ни телесно, ни душевно, и тогда он сможет с Ним соединиться. Как говорится в этом тексте, «те, кто чтут в лесу веру как сущее, те достигают соединения с Брахманом». А если не чтут, если они не знают этого, что тогда? А тогда они временно попадают в небесный мир, в этот «парах параватах», но он оказывается не вечным Божественным бытием, а лишь некоторым приятным домом отдыха для заслуживших честной работой хорошее пребывание на Небе временно. Пройдет время, добрые дела, которыми завоевано Небо, исчерпаются, потому что все, что можно исчислить количественно, приходит к концу, и ты опять окажешься на этой земле, и жизнь будет повторяться вновь и вновь, до тех пор пока ты не будешь чтить только Брахман. Ученик спрашивает: «А что же будет для тех, кто не делал ни того ни другого?» Ведь такие чудаки тоже есть. «Они, — отвечает учитель, — возродятся после смерти кусающимися тварями, гнусными насекомыми и тому подобным».

Логика этого учения понятна. Если тело — элемент личности человека, как верили древние египтяне, сохраняя мумии, то без тела человека нет, и если мы мечтаем, чтобы человек был в вечности, необходимо воскресение во плоти. А если мы считаем тело лишь иллюзией, помехой, привязывающей нас к иллюзорному бытию и действительному страданию, то ясно, что тело надо отбросить. Ясно также, что если ты при этом отбрасывании тела не достигаешь Абсолюта, то входишь в новое тело, и все повторяется раз за разом. Эта идея, впервые появившаяся в Индии где‑то около двенадцатого века до Рождества Христова, становится пленительной для всей южноазиатской цивилизации. Она оказывается не только составной частью религиозных идей, но и важнейшим аспектом естественнонаучных представлений.

Какие бы религии ни появлялись впредь в Южной Азии, они все будут нести на себе отпечаток этого убеждения в перерождении душ. И если для европейца, если он не христианин, переселение душ имеет в себе нечто симпатичное — пожил один раз, потом можно пожить еще раз, — то для индийца оно ужасно, потому что он‑то прекрасно знает, что жизнь есть страдание. Мы тоже об этом знаем, но как‑то до конца не верим, думаем, жизнь у нас не задалась — может быть, в следующий раз получится, а индиец твердо знает, что не получится. И то, что мы называем учением о перерождении, индиец называет иначе: учением о возвращающейся смерти — чувствуете, оптимизма здесь намного меньше. И потому для него единственный выход — выйти за пределы этого безумного, бессмысленного колеса. Для индийца ад — не что‑то находящееся под землей, а сама эта жизнь. И надо избавиться от ада жизни, выйти из этого круга в вечность Брахмана. Но все не так просто. Реальный человеческий опыт говорил индийцу, что человеческий дух не хочет полностью исчезать в Божественном, ему хочется сохранить какое‑то личностное начало. Но тогда надо признать, что Атман — не чисто Божественная частица и в ней есть какой‑то элемент личностно–человеческого. Однако признанием этого нарушается логическая чистота всей богословской конструкции.

До настоящего времени в Индии существует множество индуистских школ. Одни из них учат, что человек полностью растворяется в Брахмане и нет после смерти сознания. Наиболее четко и глубоко эта мысль высказана в Кевал Адвайте — школе абсолютного монизма, абсолютной единственности, — есть Бог, и больше ничего. Другая традиция, которая именуется Вишишт Адвайта (неполный, относительный монизм, единство с оговорками), учит, что личность человека после смерти и существует, и не существует, человек вечно пребывает в Боге, но не сливается с Ним полностью. Обе традиции связаны с идеей Божественной любви — бхакти и получили в Индии большое распространение.