Харилал Пунджа - Интервью (Сатсанг с Мастером)

Мать последовала советам эскулапов, слегка дополнив их предписания — она каждый день говорила мне: «Ешь больше масла, ешь больше масла». Уличные дворняжки толстели и очень радовались изменениям в моем рационе.

Учебник истории, в котором я увидел изображение Будды, был простым пособием для детей. В нем приводились основные биографические факты, но концепции медитации и просветления не были адекватно объяснены. Очевидно автор не думал, что эти чрезвычайно важные моменты могут заинтересовать детей. Так что я оставался в полном неведении о том, что Будда делал под деревом и в чем величие достигнутой им цели. Тем не менее он мне чрезвычайно нравился, и я продолжал стараться максимально походить на него.

В книге я прочел, что Будда носил оранжевую одежду и что он просил пожертвования, ходя от двери к двери с чашей для подаяний. Я решил, что при некоторой изобретательности смогу скопировать эти особенности. У моей матери было белое сари, которое показалось мне идеальным материалом для изготовления буддийской рясы. Тайком я стащил сари и покрасил его охрой в цвет одежд Будды. Я обернул ткань вокруг себя так, как считал правильным, и стал играть в нищенствующего монаха. С чашкой для подаяния я ходил по улицам Фейсалабада, прося милостыню. Прежде чем вернуться домой, я переодевался в обычную одежду, а оранжевое сари прятал в бумажный пакет, который лежал у меня среди учебников. Мне казалось, что там его никто не увидит.

Один из моих друзей узнал, что я делаю, и сказал мне: «Это тебе просто так не сойдет. Кто-нибудь опознает тебя и расскажет твоим родным». Будучи уверенным, что смогу делать все тайно, я ответил: «Твои родители знают меня. Я переоденусь и пойду просить милостыню к вам. Если я обману твоих родителей, значит, смогу обмануть кого угодно».

Я замотался в сари, для пущей маскировки измазал лицо пеплом, взял чашу для пожертвований и отправился к ним домой. Было около восьми часов вечера, так что сумерки способствовали сохранению моего инкогнито. У двери я стал взывать: «Бхикша! Бхикша!» (прежде я слышал такой призыв от садху ). До сих пор по голосу меня никто не узнавал, поэтому я не старался изменить его.

Подруга моей матери подошла к двери, не подавая виду, что я ей знаком, и пригласила войти: «Свамиджи, бабаджи, войдите и поешьте». Я вошел вслед за ней, играя назначенную себе роль: «Дочь моя, — сказал я (хотя был младше ее лет на тридцать), — у тебя будут дети и ты получишь много денег». Я слышал, что свами именно так благословляют женщин. Большинство представительниц прекрасной половины человечества хотят иметь деньги и сыновей, поэтому бродячие свами не скупятся на подобные обещания, надеясь получить взамен хороший прием и вкусную еду.

Тут она рассмеялась, отстранила мою чашу и сказала, что сразу узнала меня; «Вид у тебя — что надо, но голос очень уж знакомый». Потом она позвала мужа и объяснила ему, что происходит. Он с пренебрежением сказал мне: «Да каждый узнал бы тебя! Притворность твоего нищенства в любом случае быстро бы раскусили». Тут засмеялся я, так как днем просил подаяние в его лавке и получил от него медную пайсу. Я показал ему эту монету. Он несколько смутился: «Должно быть, я был занят разговором с покупателями. Наверное, я дал тебе пайсу не глядя». «Нет, неправда, — ответил я. — Вы видели меня очень хорошо. Собирая пожертвования, я прошел мимо вашей лавки. Вы увидели меня, окликнули и дали денежку прямо в руку. Я так хорошо замаскировался, что могу продолжать это занятие до тех пор, пока не заговорю с кем-то, способным узнать меня по голосу».

Супругов позабавило мое шутовство. Они не знали, что я, нарядившись в измятое крашеное сари, откалываю такие шутки регулярно, поэтому ничего не сказали моим родителям, и я мог продолжать свою эпопею перевоплощения.

У моей матери было всего три сари. Вскоре после того, как я взял белое, она постирала два других и стала искать третье, чтобы надеть на себя. Понятно, что найти его она так и не смогла. Меня она ни о чем не спрашивала: я не был девочкой, и она даже не допускала мысли, что пропажа сари как-то связана со мной. В конце концов она решила, что, должно быть, дала его дхоби, который потерял его или забыл вернуть.

Мое превращение в Будду вступило в завершающую стадию, когда я узнал, что он проповедовал в многолюдных местах. Информация о новой грани его жизни привела меня в возбуждение — мне захотелось подражать ему и в этом. Я ничего не знал о буддизме, но отсутствие знаний не казалось мне препятствием для начала проповеди.