Рудольф Штайнер: Очерк Тайноведения

Много родов возможных суждений могло быть еще приведено. Мог бы также существовать некто, кто прочел одно из более ранних писаний (Schriften) составителя, например, "Миро- и жизне-воззрения в девятнадцатом столетии", или примерно как, его маленькое писательство: "Геккель и его противники" ("Haekkel und seiner Gegner"). Таковой мог бы сказать: "Это как раз непостижимо, как один и тот же человек мог написать эти писания и также наряду с уже появившейся от него "Теософией", может писать эту, здесь предложенную книгу? Как можно однажды так выступать за Геккеля и затем ударять в лицо всему, что как здоровый "монизм" следует из исследований Геккеля? Можно было бы понять, что составитель "Тайноведения" с "огнем и мечом" выступал против Геккеля; но то, что он защищал его, да что он ему даже посвятил "Миро- и жизне-воззрения в девятнадцатом столетии", это есть самое чудовищное, что позволяет себя помыслить. Геккель за это посвящение пожалуй "с не недопонимаемым отклонением" поблагодарил бы, если бы он знал, что посвящающий однажды напишет такую вещь (Zeug), как ее это "Тайноведение" содержит с своим более чем нескладным дуализмом". - Составитель этой книги есть того воззрения, что можно вовсе хорошо понимать Геккеля и однако не быть обязанным думать, что понимают его только тогда, когда считают за бессмыслицу все, что не вытекает из собственных представлений и предпосылок Геккеля. Он, однако, далек от воззрения, что не приходят к пониманию Геккеля, когда борются против него с "огнем и мечом", но когда вникают в то, что он сделал науке. И менее всего верит составитель, что противники Геккеля есть в правоте, против которых он, например, в своем писании "Геккель и его противники" защищал великого естество-мыслителя. Поистине, если составитель этого писания выходит за предпосылки Геккеля и ставит Духовное воззрение о Мире рядом с чисто природным воззрением Геккеля, то он не должен из-за этого быть с противниками последнего одного мнения. Кто старается правильно рассматривать дело (Sache), тот сможет уже заметить созвучие между настоящими писаниями составителя с его более ранними.

Также некий такой судящий полностью понятен составителю, который просто, совсем в общем, без дальнейшего, высказывания этой книги рассматривает как излияния некой ставшей дикой фантастики или некой мечтательной игры мысли. Однако все, что должно сказать в этом отношении, содержится в самой книге. Здесь показано, как в полной мере разумное мышление может и должно стать пробным камнем изложенного. Кто к этому изложенному прилагает разумную проверку так же, как она соразмерно-предметно, например, прилагается к фактам естество-знания, тот только сможет решить, что говорит разум при такой проверке.

После того, как так много было сказано о личностях, которые могут с начала отклонить эту книгу, позволено также упасть слову на тех, которые имеют побуждение, чтобы к таковой вести себя согласительно. Для них, однако же, самое существенное содержится в первой главе "Характер Тайноведения". Немного, однако, должно еще быть сказано здесь. Хотя книга занимает себя исследованиями, которые не исследуются, завязанным на чувственный мир, рассудком, то однако в ней не приведено ничего, что не может быть понятно непредвзятому разуму и здоровому чувству истины каждой личности, которая желает применить эти дарования человека. Составитель говорит это не виляя: он хотел бы прежде всего читателей, которые не желательны принимать на слепую веру приведенные вещи, но которые стараются проверить сообщенное на познаниях собственной Души и на опытах собственной жизни. (* Здесь подразумевается примерно не только Духовно-научная проверка через сверх-чувственные методы исследования, но прежде всего вполне возможная здоровому, непредубежденному мышлению и человеческому рассудку. [Примечание Рудольфа Штайнера к четвертому изданию, 1913]) Он желал бы прежде всего предосторожных читателей, которые позволяют быть действенному только логически оправданное. Составитель знает, его книга была бы никакой цены, если бы она полагалась бы только на слепую веру; она пригодна только в той мере, насколько она может оправдать себя перед непредвзятым рассудком. Слепая вера может так легко перепутать нелепое и суеверное с истинным. Некоторые, которые охотно довольствуются голой верой в "сверх-чувственное" найдут, что в этой книге мышлению требуется слишком многое. Но дело идет действительно в данных здесь сообщениях не только о том, что нечто будет сообщено, но о том, что изложенное есть таковое, как оно соразмерно некому добросовестному рассмотрению в соответствующей области жизни. Это есть ведь область, где высочайшие вещи с безсовестным шарлатанством и познание с суеверием в действительной жизни так легко соприкасаются и где они прежде всего так легко могут быть перепутаны.