Первые христиане, среди которых было много людей, не входивших в гражданский коллектив городов, в которых они жили, - переселенцев, вольноотпущенников, рабов, не признавали официальных публичных торжеств, религиозных празднеств, но и эти люди, собираясь где-нибудь за городом или в опустевших ремесленных мастерских, ощущали свою общность, слушая пришедшего к ним проповедника. Эта общность, в свою очередь, усиливала эмоциональное воздействие устного слова. Такое воздействие вряд ли могло оказать уединенное чтение записей о жизни Иисуса или библейских пророчеств.
У первых христиан не было потребности в записях своего учения еще и потому, что обещания спасения, установления тысячелетнего царства божия на земле были обращены именно к ним, к "этому" поколению. Главным в общинах первых христиан было учить и проповедовать, а не писать. Еще во II в. сохранились разные бродячие проповедники, которых ярко описал противник христианства Цельс: "Многие безвестные личности в храмах и вне храмов, некоторые даже нищенствующие, бродящие по городам и лагерям, очень легко, когда представляется случай, начинают держать себя, как прорицатели. Каждому удобно и привычно заявлять: "Я - бог, или дух божий, или сын божий. Я явился. Мир погибает и вы, люди, гибнете за грехи. Я хочу вас спасти. И вы скоро увидите меня возвращающимся с силой небесной. Блажен, кто теперь меня почтит; на всех же прочих, на их города и земли я пошлю вечный огонь... А кто послушался меня, тем я дарую вечное спасение". К этим угрозам они вслед за тем прибавляют непонятные, полусумасшедшие, совершенно невнятные речи, смысла которых ни один здравомыслящий человек не откроет; они сбивчивы и пусты, но дураку или шарлатану они дают повод использовать сказанное, в каком направлении ему будет угодно".
Хотя Цельс и не называет здесь прямо христиан, но излагаемое им содержание проповеди указывает на ее христианское происхождение.
Многие современные ученые полагают, что в период устного распространения христианства сложились отдельные "блоки" традиции: речения, притчи, сказания о чудесах, эпизоды, иллюстрирующие библейские пророчества. Разные проповедники применительно к своему пониманию нового учения по-разному соединяли эти "блоки", кое-что выбрасывая, кое-что добавляя.
Одним из первых христианских сочинений, специально предназначенным для чтения, было Откровение Иоанна - описание страшного суда ("чему надлежит быть вскоре"), переполненное символами, аллегориями, устрашающими образами. В это описание надо было вчитываться, "входить" эмоционально; и само такое вчитывание представлялось мистическим действом. Но таких сочинений было немного. По мнению советских исследователей, разделяющих точку зрения Ф. Энгельса, Откровение Иоанна - самое раннее произведение из вошедших в Новый завет; оно было написано в конце 60-х годов I в. Судя по нему, в небольших еще в то время христианских общинах действовали различные проповедники и шли нескончаемые споры.
В Откровении Иоанна, адресованном христианам нескольких малоазийских городов, упоминаются последователи таких спорящих друг с другом проповедников внутри христианских общин: николаиты, сторонники Валаама, сторонники пророчицы Иезавели. Все эти группы осуждаются автором Апокалипсиса. Автор с похвалой отзывается об эфесских христианах, за то, что они не послушались "тех, которые называют себя апостолами, а на самом деле не таковы". Христиане Смирны, пребывающие "в нищете и скорби", еще и "терпят злословие" от тех, которые "говорят о себе, что они иудеи, а на самом деле не таковы".
Такое же разнообразие проповедей и проповедников отражено и в посланиях Павла: в первом послании к коринфянам автор его пишет, что коринфских христиан раздирают споры: "...у вас говорят: "я Павлов", "я Аполлосов", "я Кифии", "а я Христов" (1:12). Призывая к единомыслию, автор посланий в свою очередь спорил с "иным благовестием", со "старшими", или высшими, апостолами; обвинял Петра в лицемерии (К галатам, 2:11-13). В свою очередь те христиане, которые сохраняли иудейскую обрядность, главным апостолом почитали Петра, а Павла называли лжеапостолом, как об этом пишет Ириней.
Мы не всегда можем точно определить, в чем именно заключались расхождения между отдельными проповедниками, но само существование расхождений не вызывает сомнений. Да иначе и быть не могло. Проповедуя в разной этнической среде людям с разными религиозными традициями, бродячие пророки и фразеологически и по существу передавали легенды, притчи, поучения, связанные с именем галилейского проповедника Иисуса, применительно к особенностям восприятия своих слушателей. Для христиан из иудеев главную роль играли библейские пророчества, перефразированные установления и поучения иудейской секты ессеев, жившей в районе Мертвого моря, с которой были связаны первые палестинские христиане. Но проповедовать римским беднякам только словами иудейских "священных" книг было невозможно. И вот очередной проповедник, собравший горстку слушателей в душных подземельях Рима, начинал рассказ о бедствиях Иисуса знакомыми им словами: "Лисицы имеют норы, и птицы небесные - гнезда, а сын человеческий не имеет, где приклонить голову..." (Матфей, 8:20). Похожие слова когда-то звучали в речах защитника римских крестьян Тиберия Гракха; во всяком случае, эти слова вложил в его уста писатель Плутарх, живший на рубеже I и II вв.: "И дикие звери в Италии имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света..." (Плутарх. Тиберий Гракх, 9). И галилейский пророк становился ближе и понятнее потомкам тех римских крестьян, которые когда-то выступали за Гракха...
Читать дальше