Иосиф Афонский: Послание исихасту пустыннику

И когда человеколюбивый и Благой Бог пошлет луч Божественной Своей благодати в сердце грешника, тот сразу встает, ища духовников для исповедания совершенных им злых дел. Ищет и пустыни, и пещеры для хранения себя от страстей и исправления прежних зол трудным житием, голодом, жаждой, холодом, жарой и другими подвигами. А Господь дает ему еще больше пыла, так что как огненная печь горит его сердце жаркой любовью к Богу, [дает] и безмерную ревность для исполнения Божиих заповедей, и безграничную ненависть к страстям и грехам.

Тогда он начинает с великой готовностью расточать все свое имение — малое или большое. И когда он станет совсем нищим и тщательно будет исполнять Божий заповеди, тогда, не в силах более сдержать любовь и желание пустыни, он, как жаждущий олень, бежит в пустыню, ища наставника и руководителя для восхождения к духовному житию.

Однако, к сожалению, поскольку ныне почти исчезли хорошие наставники и очень немного тех, кто идет по этому пути, он плачет и рыдает, не находя того, что было в старые времена, как ему хотелось бы. Но что же ему делать с такой великой ревностью о безмолвии? Он исследует и ищет самого опытного наставника, и повергает себя в послушание, и с молитвой и благословением начинает духовный подвиг.

Теперь многие, имеющие такое рвение, восприняли святой монашеский образ и по молитве и благословению своего старца удалились в уединение для безмолвия. И время от времени приходят и советуются. А другие остаются вместе и имеют благословение в определенное время безмолвствовать и исполнять все добродетели: плакать, бдеть, поститься, молиться, читать, посильно творить поклоны и вообще заботиться о чистоте и воевать со страстями. И когда кто-нибудь, как мы сказали, тем или иным образом преуспеет в безмолвии, то еще больше предается подвигу.

Однако здесь необходимо внимание. Ибо многие отделились от братьев не по пламенной любви Христовой и желанию подвигов и скорбей, а желая безмолвия для служения своим страстям. Ибо не терпят они послушания и оскорблений, но любят свою волю и, став рабами страстей, служат им, гневу и похоти, и так совершенно прельщаются.

Тот же, кто безмолвствует поистине ради Христа, постоянно проливает слезы, оплакивая свои грехи. И прилежит всякой добродетели. И с пылом веры предает себя подвигам до смерти. И, погружая ум в сердце, понуждает себя, вдыхая и выдыхая, говорить молитву: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!" — и собирает ум, согласно указаниям святых отцов-подвижников.

И, проходя все это и труждаясь в поиске воли Божией, он начинает тайно, мало-помалу, умно чувствовать Божию помощь. И та, как некая баня, мало-помалу его очищает, умягчает его сердце для умиления, для скорби, для послушания, для ревности и большего пыла. И, как некая мать, его носит и воспитывает его, как младенца. А когда благодать отходит, он, не ведая мудрости Святого Бога, плачет и рыдает, ища ее. И прилагает посты к постам, стояние и бдение, молитвы и прошения, полагая, что ими привлекается Божия благодать. А искушения всячески его огорчают, чтобы он еще больше просил со слезами Божественной помощи — таково Домостроительство Божьего промысла для его воспитания.

И когда снова посетит его Божественная благодать, он, как младенец, начинает кричать: "Ах, ах! Как же ты меня оставила — бесы чуть не задушили меня! Не уходи больше! Ах! Что мне сделать, чтобы тебя удержать?" Думая, как младенец, что благодать приводят подвиги, и что ему сделать, чтобы ее удержать. А Бог, когда тот снова хорошо ее вкусит, сразу отступает. Но мало-помалу приходит скорее и больше. А младенец по разуму и ведению начинает привыкать и смелеть, думая, что она уже дана ему как плата за его труды.

И в течение трех или четырех лет он видит Божию благодать, постоянно упражняющую и умудряющую его, умаляющую его страсти и [козни] бесов, которые не могут долго воевать с ним, ибо он защищен Божественной благодатью. И когда он бодрствует, то имеет как утешение слезы, ходит он или трудится. А когда ум намолится, имеет умные ощущения светлого облака, которое иногда его посещает. Если, опять же, хоть немного спит, видит прекрасные сны — рай со сверкающими, как золото, цветами и царские дворцы, несказанные и ярче солнца сияющие, и многое другое и разное, которым, когда он проснется, его ум увлекается и подвигает его к рвению и ревности, и он с удивлением размышляет о красоте вечных благ и о том, когда он удостоится стать их наследником.

Однако, чадо, и здесь нужны внимание и рассуждение, чтобы он не верил некоторым снам, но знал бы, от Бога они или от беса. Но так как не все имеют такое рассуждение, то пусть он снам не верит вовсе. Впрочем, сновидения от Бога распознаются. Иногда они видятся в глубоком сне, иногда в тонком, как бы то ли спящему, то ли нет, и в краткое время. А когда человек просыпается, то полон радости, виденное увлекает ум и вызывает созерцание. И целые годы он вспоминает об этом, и оно незабываемо. А сны от бесов наполняют душу смятением. И когда человек просыпается и ум хочет вспомнить виденное, то наполняется страхом. И сердце этого не принимает. Но и если он это видит во сне, видения не останавливаются, но изменяются в видах и образах, в местах и способах, в поступках и движениях. И по этим изменениям, и мятежным и бесстыдным, ты можешь узнать, откуда они. Бывают и другие сны, от фантазии ума и от многоядения, впрочем, нет нужды о них рассказывать. Но сердце подвижника, когда он спит, непрестанно занято молитвами, как мы сказали в другом месте.