Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

Представьте себе, что Вам нужно поднять штангу весом в… три тонны! Конечно, это неподъемная тяжесть. Такую же неподъемную тяжесть составляет и груз нашей, как сказали бы психологи, самости. Бог из этих трех тонн поднимет 2950 кг, но последние 50 придется поднимать самостоятельно…

Именно поэтому умирает как бы не все «я», а злая и негодная его часть. Иначе что же остается? И не может и не должен умереть в человеке образ Божий – свет человеческой души! Так что «умирать нам рановато…»

Уважаемый Сергей! Еще раз хотелось бы поблагодарить Вас за Ваше письмо и серьезные рассуждения. Вы знаете, мне кажется, что то Православие, с которым Вы спорите, во многом существует по той или иной причине лишь в Вашем сознании, так как я, православный, разделяю многое из того, о чем Вы пишете. Так стоит ли копья ломать?!

Владимир ЛЕГОЙДА

Православие и современность – это такая большая и сложная тема, которую нельзя исчерпать ни за 30 минут, ни за 10 дней, ни за 10 лет. Поэтому я не претендую на то, что мне удастся все вам рассказать и расставить все точки над i. Более того, я даже не стал готовить какой-то законченный доклад. Все, что я попытаюсь сейчас сделать, – это обосновать всего один тезис, обсудить одну тему. Я надеюсь, что с вашей помощью мы какие-то вопросы сегодня снимем, а какие-то новые, быть может, поставим.

Тезис такой: я берусь утверждать, что в современной России Православие, христианство – это неизвестная религия. Быть может, самая неизвестная. Впервые этот тезис провозгласил диакон Андрей Кураев, современный богослов и публицист. Наверняка, кто-то из вас читал его статьи и книги или слушал выступления.

Итак, христианство, на мой взгляд, это та религия, о которой многие из нас – современных россиян – мало что знают (если специально не занимались этой темой). Звучит парадоксально, да? И действительно, как же можно это утверждать? Ведь Православие – это наша культура. Все мы знаем, за что Москву называли «сорок сороков», нам известно, что на Пасху надо печь куличи; все встречали на улицах бородатых священников. Многие читали какие-то книжки, сказки, как и более серьезные вещи. Поэтому тезис, повторяю, звучит весьма парадоксально. Почему мне кажется, что это действительно так? О чем идет речь?

Речь идет о том, что – и я попытаюсь это показать – мы не знаем сути Православия, мы можем быть знакомы с какими-то темами (Православие и культура России, Православие и литература и т. д.). Но что составляет суть православной веры, в чем ее, так сказать, смысловое ядро, вряд ли многие способны внятно объяснить. Мы не знаем и не задумываемся о том, как и почему возникло христианство, что оно принесло в мир, какие ценностные установки.

Для начала я хотел бы привести один пример, вспомнить один весьма любопытный исторический факт. Эпоха позднего средневековья, начало Нового времени. Христианские миссионеры попадают в Африку. И вот когда они начинают свое общение с представителями местных племен, которым они принесли свое Евангелие (т. е. Благую Весть о Христе), то нередко сталкиваются с прелюбопытнейшим явлением. Когда в процессе общения, скажем, с вождем какого-либо племени – огромным, сильным, смелым – миссионер объясняет основы христианской веры, в какой-то момент «дикарь» теряет самообладание и… падает в обморок, лишается чувств! Почему, как вы думаете? Что такого может сказать христианин дикарю, от чего тот упадет в обморок? Этот дикарь, конечно, язычник. Что из себя представляет язычество? С какими богами общается язычник? Со множеством богов, живущих в самых разных местах и стихиях: в дереве, в реке, в небе и т. д. При этом, как полагают многие современные религиоведы, с самого начала существования человечества было и представление о едином Боге, отголоски которого мы встречаем в разных культурах (поскольку человеческая жизнь возникла в одном месте на земле и из этого места потом человечество «разбегалось» в разные стороны). Так вот, отголоски этой ранней веры встречаются практически во всех языческих верованиях. Но нередко – на уровне запрещенного, «страшного» учения. Даже у первых монотеистов – древних евреев – имя Бога только Первосвященник и только один раз в году, в Святая Святых (алтарной части) иудейского храма мог произносить вслух. В языческих же религиях этот Бог был настолько далек, настолько запределен, что даже помыслить об общении с Ним было нельзя. Аборигенам Австралии, например, срезали подушечки пальцев, чтобы помнили о запрете. И вот приходит какой-то человек издалека (христианский миссионер) и говорит вождю о том, что, приняв христианство, этот вождь и все остальные люди его племени, далеко не такие храбрые, не только могут думать об этом великом Боге, не только могут мыслить и друг с другом общаться, прославляя этого Бога, но это даже становится в какой-то мере их обязанностью. Ежедневное обращение к Богу – как к близкому, самому близкому Существу. Есть от чего упасть в обморок 45.