Мария Максимова - Житие святых праведных Иоакима и Анны в пересказе для детей

Наконец Иоаким вместе с караваном достиг ворот Иерусалима. Был большой праздник, и народ стекался к Иерусалимскому храму со всех краёв. Шумела оживлённая толпа, все собирались принести в жертву Богу своих животных… Предчувствуя гибель, ревели волы, блеяли овцы…

Когда Иоаким входил в ворота Иерусалима, его окликнул Рувим — давний знакомый:

— Здравствуй, Иоаким!

— Благословение Божие да пребудет с тобой, Рувим.

— Вижу я, что ты благополучен, всю жизнь и поныне! Таких холёных овец и волов давно я не видел в городе. Наверное, твоя жертва будет самой богатой.

— Слава Богу, Рувим.

— Да вот только думаю я, что Всевышнему не угодны твои приношения. Смотри, я вот не так богат, как ты, но сыновья и внуки радуют меня, и полон мой дом потомством. А вы с Анной так и не родили детей и по-прежнему бесплодны. Видно, тяжёлые грехи тяготят твою душу. Не имеешь ты права прежде меня принести жертвы Богу — не оставил ты в Израиле потомства, а значит, и недостоин приносить дары вместе с нами.

Ничего не ответил Иоаким, хоть боль пронзила ему сердце. Он омыл животных в ритуальной купели и привёл их к жертвеннику. Но тут его остановил священник Иссахар. Он строго посмотрел на Иоакима и сурово произнёс:

— Не должно принимать от тебя дары… Ты не имеешь детей, а значит, и благословения Божия нет на тебе — наверное, есть у тебя какие-нибудь тайные тяжёлые грехи. Иди лучше домой.

Униженный и опечаленный, уходил Иоаким из храма. Как же так? Всем сердцем любил он Бога, относился к людям с заботой и состраданием, исполнял Божии заповеди и не ведал за собой никаких тяжких грехов. За что ему такое наказание? Почему праздник для него обернулся скорбью? Чем её утолить?

«Наверное, настала пора мне удалиться от людей, — подумал Иоаким, — и молиться до тех пор, пока Господь не смилуется надо мной и Анной и не пойму я, почему у нас нет детей».

Иоаким очень переживал, его сердце сжималось от скорбной мысли, что сейчас он уйдёт далеко, а дорогая Анна даже не узнает, где он, и останется одна в их доме. Но делать нечего, он принял решение и не отступится от него.

«Пойду к своим пастухам, туда, где они пасут мои стада и где никто чужой меня не увидит, — решил он. — И не буду есть ничего сорок дней. Пускай слёзы мне будут вместо хлеба, а пустыня — домом!»

Долго он шёл и наконец прибыл в то место, где паслись его стада. Обширная равнина простиралась перед ним, и было только слышно, как ветер шуршит сухой травой, блеют овцы да перекликаются пастухи…

Иоаким соорудил себе шатёр из веток и кожи животных, чтобы укрываться от непогоды и диких зверей. Ночью, засыпая, он вновь подумал о своей судьбе и не удержался от горьких мыслей: «Отчего Господь так поступает со мной? Аврааму, праотцу моему, Он даровал сына уже в глубокой старости, да и не было в моём роду ни одного мужчины, который не имел бы детей. Чем я провинился перед Господом? Почему так? За что?»

Каждое утро он просыпался в слезах, вспоминая о том, что ему сказали в Иерусалимском храме. И каждое утро, едва начинал заниматься рассвет, он преодолевал свою скорбь, вставал на колени и подолгу молился. Иоаким старался не поддаваться унынию и отчаянию. Его вера в Бога была так сильна, что он не сомневался — Господь услышит его молитву.

— Прошу, Господи, дай мне счастье иметь ребёнка! Не оставь меня отверженным и бездетным, чтобы не терпеть мне укоры от людей! — повторял он вновь и вновь с верою и надеждой.

Когда до Анны дошла весть о том, что случилось с её мужем в Иерусалиме, она горько заплакала. Опустевший дом показался ей темницей — любимого супруга не было рядом, и она осталась в одиночестве. Анна думала, что это она виновата, что причина только в ней.

«Горе мне, — сетовала она, — я не могу стать матерью, а муж мой от этого терпит поношения и страдает! Да и как мой ненаглядный Иоаким выдержит суровую жизнь вдалеке от города, не в том он возрасте, когда можно голодать и предаваться скорби!»

Печаль Анны была глубока, как море. Много дней она молилась и плакала и не могла утешиться. Она боялась, что муж оставил её навсегда, и думала: «Поделом мне — раз не смогла родить ему ребёнка, то и быть мне теперь до конца жизни брошенной и униженной».