Епифаний Феодоропулос: Заветы жизни. Из жизни и учения архимандрита Епифания Феодоропулоса

Но отец Епифаний никому не навязывал свою точку зрения. Он мог, хорошо ориентируясь в ситуации, делать исключения. Многие его духовные дочери работали. Батюшка знал экономические нужды семей и то, что часто заработок мужей бывает недостаточен. Рекомендуя непритязательность как лучший способ решения экономических трудностей (чего придерживался и сам), он в то же время не ставил добровольную бедность непременным условием семейной жизни.

Отец Епифаний знал, что сейчас молодые девушки до замужества учатся или работают. От тех, кто выходил замуж, батюшка не требовал увольнения с работы. Многие оставляли работу либо после брака, либо когда появлялись дети. Батюшка, никогда не настаивая, ограничивался советами, предоставляя людям самим определить то, к чему его подталкивают личные наклонности, нужды, условия, ситуация. Единственное, что интересовало батюшку, было спасение человека.

Часто отец Епифаний говорил, что феминизм есть извращение женской природы, и добавлял с улыбкой:

— Я знаю, что нужно феминисткам, но не могу так поступить, потому что если вдруг произойдет несчастный случай, то я попаду под запрет.

На наш вопрос, что значат эти слова, он ответил шуткой:

— Нужно, чтобы кто‑нибудь пришел на их феминистский съезд и выпустил там несколько мышек. Тогда увидите, как разбегутся эти проповедницы смелости, равенства и тому подобного!

Некий юноша, разочарованный картиной нравственного и духовного состояния общества, которую нарисовал в своем слове один проповедник, спросил мнения Старца.

— Послушай, дитя мое, — ответил тот. — Очень многие задают вопрос, в котором изначально заложено неправильное утверждение: «Почему все это возможно, когда мы живем в христианском государстве?» Правильнее считать, что мы, современные христиане, живем в языческом, атеистическом, масонском государстве и должны быть довольны, что нас, по край–ней мере, еще не побили камнями и не распяли. Такова горькая истина!

Один военный спросил отца Епифания, как сочетать жизнь солдата–христианина, которому на войне приходится убивать, с учением Священного Писания, где говорится «Не убий». Батюшка ответил:

— Миссия военного не состоит только в том, чтобы убивать. Когда, к примеру, он получает приказ занять высоту, он может выполнить его, либо заставив врага отступить, либо взяв его в плен, либо ранив его, либо, в крайнем случае, его уничтожив. Если тебе будет поручено такое задание, то с полным доверием предай себя в руки Божии, и Он приведет это дело к благополучному исходу.

— Геронда, поскольку я думаю стать священником, то хочу просить освобождения от службы в армии.

— Нет, дитя мое, не проси освобождения, но исполни свою воинскую обязанность. Сейчас ты хочешь стать священником из‑за того, что не желаешь служить в армии, но позднее твое решение будет более сознательным.

— Но, Геронда, Вы же знаете, как много в армии соблазнов и как там близок к падению тот, кто готовится стать священником!

— Я знаю, дитя мое, что там есть искушения, но их не сравнить с теми опасностями и искушениями, с которыми встречается священник. Если кто‑то не может понести армейских искушений, то он тем более не сможет вынести искушений, связанных со священством, поэтому для такого человека лучше, если он потерпит крушение как солдат, а не как священник.

Своим духовным чадам, которые имели автомобили, отец Епифаний советовал:

— Не ездите на большой скорости! Отец Порфирий (известный старец и церковный пастырь) говорит, что, когда водитель мчится с сумасшедшей скоростью, на руль машины усаживается бес!

— Геронда, — спросил его кто‑то, — а если автомобиль просто едет на значительной скорости, что тогда?

— Тогда на руле сидит маленький бес!

— Каждый раз, когда я еду в Фессалоники, все меня обгоняют, а сам я обгоняю только фермерские автомобили. Так я и должен ездить?

— Чадо мое, так ты едешь и возвращаешься всегда целым, — ответил батюшка. — И, показав на другого собеседника, продолжил:

— А вот он торопился, так его без сознания доставили в больницу и всю голову посшивали нитками!

Батюшка без особенного энтузиазма относился к большим успехам в мирской жизни, которых добивались некоторые из его духовных детей. Он просто, улыбаясь, выражал свою радость, одновременно обращая внимание духовных чад на суетность этих достижений. «Все — суета человеческая…» — выразительно пропел он даже при назначении на профессорскую должность университета своего духовного сына, которому не было еще и 30 лет, — а ведь это неординарное событие.