Коллектив авторов - Диадема старца - Воспоминания о грузинском подвижнике отце Гавриле

Чудеса, происходящие после смерти старца Гавриила, ещё больше убеждают в том, что он — святой человек.

После первой встречи с отцом Гавриилом я понял, что он необыкновенный человек. Бог дал этому подвижнику дар угадывать тайны человеческих сердец. Его слова, улыбка или слёзы были проникнуты любовью Божией. Помню, старец обрадовался моему искреннему ответу на какой‑то неловкий вопрос, сказал, что любит простых монахов.

Несомненно, он был истинным подвижником. В каждом его слове, взгляде, поступках, даже, как мне казалось, в нарочито артистичных движениях рук, я чувствовал его избранность. Так любить Бога, так любить людей мог только избранник Божий. Из десяти юродствующих, возможно, девять — в прелести, и лишь один — от Бога. Этим одним и был старец Гавриил. Огромная любовь отличала отца Гавриила, любовь к Богу, к Грузии, ко всем людям.

Благодарю Бога за то, что сподобил меня пострига в монашество в мантии старца. Когда меня готовили к постригу, отец Гавриил, узнав, что у меня нет мантии, вынес из кельи свою и подарил её мне.

Отца Гавриила чтили очень многие люди. Почитал его и большой подвижник, схиархимандрит Виталий (Андрюшенко), который жил и также юродствовал в Тбилиси в эти годы. Однажды он побывал в гостях у отца Гавриила. Старцы долго беседовали, а после беседы обменялись своими наперсными крестами.

Если бы отец Гавриил ещё был среди нас, то я чаще бы обращался к нему и больше бы дорожил его наставлениями.

Блаженный отче Гаврииле, моли Бога о нас.

Монах Гавриил нёс особую миссию; он был большим молитвенником и наставником для своего народа.

Отец Гавриил был незаурядной личностью. Он имел необыкновенное смирение и страх Божий. Находясь в далёкой Америке, в православном монастыре в Сан–Франциско, я испытал большую радость, прочитав статью в одном из церковных журналов об отце Гаврииле. Там было написано: «В Грузии даже не знают, какой удивительный старец живёт у них в монастыре».

Неужели должны пройти столетия, чтобы и мы признали духоносность нашего старца?

Будучи новопостриженным монахом, я очень хотел получить духовные наставления от такого опытного монаха, как отец Гавриил. Он плохо себя чувствовал и лежал в своей келье. Старец не юродствовал, он давал серьёзные советы и наставления о монашеской жизни. «Выше всех канонов и уставов — любовь», — сказал старец. Затем он позвал монахинь и велел накрыть стол к трапезе. Попросил принести «профессора» (так он называл красное вино). Передал мне стакан вина и благословил «пить до дна» (так и сказал по–русски). Я выполнил благословление. Больше он не предлагал. После того как ушли монахини, он сказал: «Они думают, что мне плохо, а в действительности я счастлив — чем сильнее боль, тем ближе я к Господу». Немного помолчав, добавил с грустью: «Как мала моя вера — я выпил лекарство от боли в желудке. Разве может помочь лекарство, если Сам Всемогущий Бог попускает такое испытание для меня». Во время нашей беседы в дверь постучались с молитвой. Отец Гавриил благословил, и вошли две женщины. Они сказали, что, услышав о его болезни, пришли навестить его и принесли пирожки. Отец Гавриил начал юродствовать: «Кто вам сказал, что я болен? Я всего лишь прилёг, чтобы спину расправить». Одна из женщин попросила старца дать ей руку. Отец Гав–риил посмотрел на меня и, грустно улыбнувшись, спросил: «Зачем ей моя рука?!» Она взяла его руку и начала заговаривать. Тут отец Гавриил как закричал: «Отпусти сейчас же мою руку, ты что, не знаешь, что я монах?! Сейчас же убирайтесь отсюда. Забирайте свои пирожки и убирайтесь!» Они так испугались, что не знали, как поступить, растерялись, упали на колени и просили прощения у отца Гавриила. Но он потребовал, чтобы они, забрав свои пирожки, покинули его келью. Та женщина, которая знала старца, умоляла его хотя бы взять пирожки, но отец Гавриил был непреклонен. Зато, как только они ушли, старец, к моему удивлению, стал молиться за них. Он, воздев руки, от всего сердца благословил их семьи. «По незнанию пришли они к монаху неблагоговейно, но теперь будут знать, как надо вести себя», — сказал он.

Дорогу длиной в двести метров, от Самтаврийского монастыря до Светицховели, он проходил за час, благословляя всех при встрече и притворяясь, будто ему трудно идти. А иногда нёсся, как ветер, и я, молодой, едва успевал за ним.