авва Дорофей Array - Аскетика. Том I

Это великое человеколюбие Божие, братия, что мы наказываемся, находясь в сем мире; но мы, не зная, что совершается там, почитаем тяжким здешнее. Однако это несправедливо. Не знаете ли, что повествуется в Отечнике? Один весьма ревностный брат спросил некоего старца: «Отчего душа моя желает смерти?» Старец отвечал ему: «Оттого, что ты избегаешь скорби и не знаешь, что грядущая скорбь гораздо тяжелее здешней». И другой также спросил старца: «Отчего я впадаю в беспечность, пребывая в келии моей?» Старец сказал ему: «Оттого, что ты не узнал еще ни ожидаемого покоя, ни будущего мучения. Ибо если бы ты достоверно знал это, то хотя бы келия твоя была полна червей, так что ты стоял бы в них по самую шею, ты терпел бы сие, не расслабевая». Но мы, спя, хотим спастись и потому изнемогаем в скорбях; тогда как мы должны бы были благодарить Бога и считать себя блаженными, что сподобляемся немного поскорбеть здесь, дабы там обрести малый покой. И Евагрий говорил: «Кто не очистился еще от страстей и молится Богу, чтобы скорее умереть, тот подобен человеку, который просит плотника скорее изрубить одр больного». Ибо душа, находясь в теле сем, хотя и ведет борьбу со страстями, но имеет и некоторое утешение оттого, что человек ест, пьет, спит, беседует, ходит с любезными друзьями своими.

Когда же выйдет из тела, она остается одна со страстьми своими и потому всегда мучится ими; занятая ими, она опаляется их мятежом и терзается ими, так что она даже не может вспомнить Бога; ибо самое памятование о Боге утешает душу, как и в псалме сказано: помянух Бога, и возвеселихся (Пс. 76, 4), но и сего не позволяют ей страсти.

Хотите ли, я объясню вам примером, что говорю вам. Пусть кто-нибудь из вас придет, и я затворю его в темную келию, и пускай он, хотя только три дня не ест, не пьет, не спит, ни с кем не беседует, не поет псалмов, не молится и отнюдь не вспоминает о Боге; и тогда он узнает, что будут в нем делать страсти; однако он еще здесь находится: во сколько же более, по выходе души из тела, когда она предастся страстям и останется одна с ними, потерпит тогда она, несчастная? По здешним скорбям вы можете несколько понять, какова тамошняя скорбь. Ибо когда у кого-нибудь сделается горячка, то что воспаляет его? Какой огонь или какое вещество производит сие жжение? Если же кто-нибудь имеет тело желчное и худосочное, то не самое ли сие худосочие воспаляет его, всегда беспокоит и делает жизнь его прискорбной? Так и страстная душа всегда мучится, несчастная, своим злым навыком, имея всегда горькое воспоминание и томительное впечатление от страстей, которые беспрестанно жгут и опаляют ее. И сверх сего, кто может, братия, вообразить страшные оные места, мучимые в оных тела, которые служат душам только для усиления страданий, а сами не истлевают; тот страшный огонь и тьму, тех безжалостных слуг мучителей и другие бесчисленные томления, о которых часто говорится в Божественном Писании и которые соразмеряются злым делам душ и их злым воспоминаниям? Ибо как праведные, по словам святых, получают некие светлые места и веселие ангельское, соразмерно благим их делам, так и грешники получают места темные и мрачные, полные страха и ужаса. Ибо что страшнее и бедственнее тех мест, в которые посылаются демоны? И что ужаснее муки, на которую они будут осуждены? Однако и грешники будут мучимы с этими самыми демонами, как говорит Христос: идите во огонь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25, 41). А еще страшнее то, о чем говорит святой Иоанн Златоуст: «Если бы и не текла река огненная и не предстояли страшные ангелы, но только призывались бы все человеки на Суд, и одни, получа похвалу, прославлялись бы, другие же отсылались бы с бесчестием, чтобы не видеть им славы Божией, то наказание оным стыдом и бесчестием и скорбь об отпадении от толиких благ не была ли бы ужаснее всякой геенны? Тогда и самое обличение совести, и самое воспоминание о сделанном, как мы сказали выше, будут нестерпимее бесчисленных и неизреченных томлений. Ибо души помнят все, что было здесь, как говорят отцы, и слова, и дела, и помышления, и ничего из этого не могут забыть тогда. А сказанное в псалме: в той день погибнут вся помышления его (Пс. 145, 4), говорится о помышлениях века сего, то есть о строении, имуществе, родителях, детях и всяком даянии и получении. Все сие вместе с тем, как душа выходит из тела, погибает для нее, и из всего этого она тогда ни о чем не вспоминает и не заботится. А что она сделала относительно добродетели или страсти, все то помнит, и ничто из этого для нее не погибает: но если человек принес кому-нибудь пользу, или сам получил ее от кого-либо, то он всегда памятует получившего от него пользу и оказавшего ему оную. Также и если получил от кого-либо вред, или сам сделал кому-нибудь вред, то всегда помнит и сделавшего ему вред и потерпевшего вред от него. И ничего, как я сказал, не забывает душа из того, что она сделала в сем мире, но все помнит по выходе из тела, и притом еще лучше и яснее, как освободившаяся от земного сего тела».