Дики Церинг - Мой сын Далай Лама. Рассказ матери

Почему-то в Лхасе низшим классом считались мастера по золоту и серебру, их даже не пускали в дом. Но на самом дне общества – настолько, что им даже не было места на социальной лестнице, – находились носильщики трупов, переносившие покойных к месту их последнего прибежища.

Ламы (духовные учителя) образовывали отдельный класс. Они пользовались огромным уважением, и их положение было одним из высших в обществе. Мы, крестьяне, были глубоко религиозны. Одеяния лам символизировали для нас облачения Дже Ринпоче, как мы называли Цонкапу, великого поборника буддийской веры и уроженца местности Цонка. («Ринпоче» – почтительный титул лам, являющихся воплощениями великих учителей; это слово означает «драгоценный».) Даже самые бедные священники пользовались нашим уважением и гостеприимством. В Лхасе было иначе, но в Амдо, встречая на дороге ламу, мы немедленно приглашали его в дом и угощали лучшими блюдами и лучшим чаем, которые подавали в лучшей посуде.

Богатые семьи владели большими фермерскими хозяйствами и имели много слуг, однако экономическое богатство распределялось довольно равномерно и настоящей нищеты не было. У нас не было ни одного мисера, то есть крепостного работника, но мы нанимали слуг. В нашей деревне было около ста семей, каждая из которых возделывала собственный земельный надел. Нам приходилось платить кое-какие налоги китайскому правительству, местного представителя которого звали Ма Бу-фан [1] Район Амдо граничит с Китаем, и границы между ними длительное время были предметом споров. Хотя он населен преимущественно тибетцами, на него претендовали китайцы, которые называют его Цинхай. С XVIII века его правители и военные феодалы нередко пользовались поддержкой китайского правительства. В ранний период жизни Дики Церинг этой территорией управлял Ма Бу-фан, военный феодал и мусульманин китайского происхождения, которо го поддерживали китайские республиканцы. - Здесь и далее примечания составителей, если не указано другое .

Большинство жителей деревень были фермерами, но у нас имелся и свой купеческий класс. Это были весьма предприимчивые люди, разъезжавшие по деревням с коробками, полными разных товаров на продажу – спичек, мыла, ниток, шерсти и прочих предметов первой необходимости. Как правило, деньги были не в ходу – расплачивались ячменем, пшеницей и овощами.

В городе были также небольшие магазинчики, торговавшие такими предметами первой необходимости, как чай и мануфактура. Были также рестораны и Придорожные харчевни. Я помню восхитительные ароматы, наполнявшие воздух вокруг этих ресторанов.

Кухня была гордостью любой хозяйки. Наша кухня была большая, с каменными стенами. Верх кухонной печи представлял собой один цельный камень, иногда достигавший в длину восьми, а то и десяти футов, в нем было от пяти до восьми отверстий. Через большое боковое отверстие в печь клали сушеный козий навоз, которым ее топили, и через него же разжигали огонь. Каждый вечер в печь загружали три большие корзины топлива, а на следующий день пекли наш традиционный хлеб кунгунце.

Хлеб был важной составляющей нашего рациона. Мы также готовили тимомо– паровые пышки – в шести бамбуковых паровых кастрюлях, поставленных одна на другую. Разновидность хлеба, называемую каншо, пекли в печке. Мы клали в печь сухой белый песок, а поверх него дрова. Когда дрова раскаляли песок докрасна, мы клали в огонь тесто. Испеченный таким образом хлеб был очень вкусен и никогда не подгорал, а всегда был золотисто-коричневым. Еще один вид хлеба, который назывался куки, пекли в глинянои посудине над открытым огнем в течение двух часов. Этот хлеб имел красноватый оттенок, потому что в него добавляли молотую куркуму, черную патоку и грецкий орех.

Работа на кухне была нелегкой. Хозяйка готовила на всю семью и работников. Ей помогали все женщины в доме. Утром мы давали слугам тимомои цампу с чаем, иногда овсянку с молоком и солью. В нашей деревне употреблялись хрустящие хлебцы под названием йенми, которые пекли на песке, нагретом навозом или дровами. В те дни, когда мы ели»ти хлебцы, их приходилось выпекать более сотни.

Обед работникам доставляли прямо в поле. Надо было изготовить шестьдесят штук тимомо иот полутора до двух тысяч клецок. Вечером мы кормили работников супом с лапшой, который готовили в огромном котле, вмещающем примерно триста порций. Мы никогда не использовали алюминиевую или жестяную посуду для стряпни, иначе нас бы прозвали нищими. У нас были чугунные или керамические горшки.