Тензин Гьяцо: Доброта, чистота помыслов и проникновение в сущность

Опираясь на это ощущение, мы имеем право обрести счастье и избегать страдания. Далее, поскольку у меня самого есть это ощущение и это право, то и другие равным образом имеют то же самое ощущение и то же самое право. Различие состоит лишь в том, что когда вы говорите «Я», то вы говорите только об одной единственной личности, одном человеке. Других же бесконечно много.

Таким образом, надлежит мысленно видеть следующее: с одной стороны, вообразите себе ваше собственное «Я», которое пока сконцентрировано только на эгоистических целях, с другой стороны, вообразите иных — несметное множество существ. По сути, в самом себе вы являетесь третьей личностью, пребывающей в середине и взирающей на тех, что по краям. Ибо жажда счастья и нежелание страдания — это две совершенно равных стороны. Относительно права обрести счастье они представляют то же самое.

В этом случае неважно, сколь значительной является эгоистически мотивированная личность, является ли она одинокой, неважно, сколь бедными являются другие, те, коих несметное множество. Именно бесстрастная третья личность может видеть, что множество более важно, нежели единица. Благодаря третьей личности мы можем пережить и почувствовать, что множество других существ является более важным, чем единичное личное «Я».

Вопрос стоит так: должен ли Я пользоваться обретенным мною счастьем в одиночку, или Я должен обретенное мною счастье расходовать на других? Если Я пользуюсь им ради того несметного множества существ, то это правильно. Если же другие пользуются им ради собственного Я, то это абсолютно неверно. Даже если бы вы использовали его для других, но лишь однажды, вы не были бы счастливы. Только тогда, когда жертвуешь и помогаешь столь много, сколь ты в состоянии, это является источником великой радости. Вот с точки зрения такой позиции действительное сострадание и любовь к другим могут быть развиты.

Основанное на таких размышлениях и ощущениях сострадание может распространять свое влияние даже на врагов. Наше обычное чувство любви и сочувствие на самом деле во многом обязаны привязанности. В отношении вашей собственной жены или мужа, ваших родителей, ваших детей вы испытываете сострадание и любовь. Но фактически это вызвано привязанностью, здесь нет места вашим врагам. Опять-таки в центре этого находятся эгоистические побуждения, поскольку эти люди—это моя мать, мой отец, мои дети, Я люблю их. Противоположное этому есть ясное признание значения и прав других. Если сострадание развивается с такой точки зрения, то оно достигнет даже врагов.

Для того чтобы развить такую мотивацию сострадания, мы должны иметь терпимость, терпение. В практике терпимости враг является лучшим учителем. Ваш враг может научить вас толерантности, тогда как ваши учитель или родители не могут. Так что с этой точки зрения враг действительно очень полезен как лучший из друзей, лучший из учителей.

Исходя из собственного опыта могу судить, что период наибольшего приобретения знания и практических навыков является труднейшим периодом жизни. Если вы проходите его легко, без трудностей, то вы чувствуете, что все прекрасно. Затем однажды, когда вы неожиданно столкнетесь с проблемами, вы почувствуете подавленность и безнадежность. Но и в трудный период можно учиться, можно развивать внутреннюю силу, решимость, мужественность, смело преодолевая трудности. Кто даст вам такой шанс? Ваш враг.

Это не значит, что вы подчиняетесь или склоняетесь пред вашим врагом. В действительности иногда в зависимости от позы врага вы вынуждены будете оказать серьезное противодействие, но при этом не нужно терять глубокого спокойствия и сострадания. Некоторые люди могут подумать: «Теперь Далай Лама несет чепуху». Отнюдь нет. Если вы практикуете это, если вы испытали это самостоятельно, то вы сможете почувствовать это сами.

Развитие любви и сострадания — вот основа. Я обычно говорю, что это главная миссия религии. Когда мы рассуждаем о религии, нам не нужно ссылаться на более глубокие философские положения. Сострадание есть действительная сущность религии. Если вы пытаетесь осуществлять, практиковать сострадание, как то делает буддист, то даже если вы уделяете немного внимания Будде, вы поступаете правильно. Если христианин пытается практиковать такую любовь, то ему не нужно уделять много внимания другим философским предметам. Я говорю об этом доброжелательно. Важным является то, что вы практикуете сущностные начала в своей каждодневной жизни, а на этом уровне едва ли есть различия между буддизмом, христианством и другими религиями. Все религии делают упор на исправление, улучшение человеческих существ, на чувство братства и сестринства, а любовь— общее для них. Таким образом, если вы рассматриваете сущность религий, то расхождения в этом минимальны.