Джин Эдвардс: История трех царей

— У мятежников, взошедших на трон с помощью восстания, не бывает терпения в отношении других мятежников и их восстаний. Когда Авессалом столкнется с бунтом, он поступит как тиран. Он принесет зла в десять раз больше, чем сейчас он видит его в вашем царе. Он раздавит восстание и будет править железной рукой… и страхом. Он уничтожит всех несогласных. Это всегда является заключительным этапом бунтов высокого звучания. Таков будет путь Авессалома, если он захватит трон у Давида.

— Но, мудрец, разве не приносили пользы некоторые восстания, когда сбрасывали деспотов и тиранов?

— Приносили… некоторые. Но я напомню: это конкретное царство отличается от всех других. Это царство состоит из Божиего Народа. Это духовное царство. Подчеркиваю, ни одно восстание не уместно в Царстве, основанном Самим Богом, и никогда оно не получит благословения.

— Почему ты так считаешь?

— Причин несколько. Но одна — очевидна. В духовной сфере человек, возглавивший восстание, уже доказал, что, как бы ни были грандиозны его слова или какими бы светлыми ни были его мотивы, налицо его беспринципный характер, склонность к недовольству и скрытые намерения в сердце. На самом деле, он вор. Он создает неудовлетворенность и напряженность в Царстве, а затем либо захватывает власть, либо переманивает к себе ее сторонников. Тех сторонников, которых он приобретает, он использует для основания своей власти. Такое вот жалкое начало, построенное на фундаменте восстания… Нет, Бог никогда не соглашается на разделение в Своем Царстве.

Я нахожу странным, что люди, чувствующие себя способными раскалывать Божие Царство, не находят в себе сил пойти еще куда-нибудь, в другие земли, чтобы основать там царство совершенно новое. Нет, им нужно непременно украсть его у другого! Я не помню исключений. При этом им всегда нужны, по крайней мере, несколько заранее подготовленных сторонников. Начало, в одиночку и голыми руками, всегда пугает таких людей. Это также красноречиво свидетельствует о том, насколько не уверены они в том, что Бог с ними. Каждое их самоуверенное слово об этом, если его правильно понять, говорит об обратном.

Существует много земель, никому не принадлежащих и не разграбленных. Есть много людей в других местах, ожидающих настоящего царя, настоящего мужа Божиего… Кажется, я повторяюсь. Это со мной частенько случается… Почему бы этим несостоявшимся царям и пророкам просто не уйти тихо, в одиночку, и не найти другой народ, в другом месте, и там построить царство, которое им грезится?

Люди, возглавляющие бунты в духовном мире, — недостойные люди. Исключений нет… А теперь я должен идти. Я должен присоединиться к проходящему шествию.

— Скажи, мудрец, как твое имя?

— Мое имя? Имя мне — История.

Давид стоял один на балконе дворца и глядел в задумчивости на огни Святого города, мерцающие там, внизу, под садовой террасой. Сзади подошел человек. Давид вздохнул и, не оборачиваясь, заговорил:

— Да, Иоав, что такое?

— Ты знаешь?

— Я знаю, — ответил он спокойно.

— С каких пор ты это знаешь? — спросил Иоав взволнованно и с удивлением.

— Несколько месяцев, лет… десятилетие. Возможно, я знал все тридцать лет.

После такого ответа Иоав не был уверен, говорят ли они об одном и том же. Авессалому ведь было немногим более тридцати.

— Господин, я говорю об Авессаломе, — произнес он, немного колеблясь.

— Я тоже, — вновь тихо ответил царь.

— Если ты знал так долго, почему ты не остановил его?

— Только что я задавал себе этот же самый вопрос.

— Хочешь, я остановлю его за тебя?

Давид быстро обернулся — и надежды Иоава мгновенно рассеялись.

— Нет! Ты не скажешь ему ни слова. И ты не будешь осуждать его. И не позволишь никому другому делать это. И, конечно, ты его не будешь останавливать!

— Но разве он тогда не захватит царство?

Давид снова вздохнул. В этом вздохе были и боль, и что-то еще, не ведомое Иоаву. На лице царя на мгновение отразилась едва заметная борьба. Затем, слегка улыбнувшись, он сказал:

— Да, возможно, и так.

— Но что ты будешь делать? У тебя есть какие-нибудь планы?

— Нет. Никаких. И, если откровенно, я не знаю, как поступить на этот раз. А ведь я всегда знал, что делать, когда сражался, обороняя свой народ. Но на этот случай у меня в запасе есть только опыт моей юности, из которого я и могу что-то почерпнуть. Тот путь, по которому я шел в то время, кажется мне единственным и на этот раз.