Стивен Протеро - Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях

Христианским мыслителям издавна свойственно полагать, что спасение души – цель всех религий, а затем утверждать, что лишь христиане могут достичь этой цели. Сын методистских миссионеров Хьюстон Смит, выросший в Китае, отрицал это утверждение, но не предпосылки к нему. «Считать спасение монополией какой-либо одной религии, – писал он, – все равно что заявлять, что Бога можно найти лишь в этой комнате, но никак не в соседней» 23. Заявление о том, что и конфуцианцы с буддистами могут спастись, может показаться достойным восхищения проявлением эмпатии. Тем не менее оно в корне ошибочно, так как конфуцианцы или буддисты не стремятся к спасению. Спасение – христианская цель, и когда христиане говорят о нем, то они имеют в виду спасение от греха. Но конфуцианцы и буддисты не верят в грех, поэтому им представляются бессмысленными попытки спастись от него. И хотя мусульмане и иудеи упоминают о грехах, ни в исламе, ни в иудаизме спасение от греха не названо целью. Когда темничный страж спрашивает апостола Павла: «Что мне делать, чтобы спастись?» (Деян 16:30), он задает не общечеловеческий, а специфический христианский вопрос. Поэтому каким бы великодушным ни казалось утверждение, что конфуцианцы, буддисты, мусульмане и иудеи могут быть спасены, на самом деле оно только создает путаницу. К спасению стремятся лишь христиане.

Здесь, пожалуй, будет уместным сравнение со спортом. В каком из следующих видов спорта – в бейсболе, баскетболе, теннисе или гольфе, – можно улучшить счет с помощью пробежек? Конечно, в бейсболе, потому что сам термин «пробежка» отсутствует в баскетболе, теннисе и гольфе. В каждом виде спорта своя цель: баскетболисты стремятся забросить как можно больше мячей в корзину, теннисисты отыгрывают очки, гольфисты загоняют мяч в лунки. И если задать вопрос, в каком из видов спорта имеют ценность пробежки, бейсбол с самого начала попадает в привилегированное положение. Критиковать баскетбольную команду за то, что ее игроки не набирают очки за счет пробежек – не значит запятнать ее репутацию. Это всего лишь непонимание сути игры в баскетбол. И в этом заключается еще одна проблема с мнимым плюрализмом давнего философского толка: как пробежки являются монополией только одного вида спорта, так и спасение – монополия только одной религии. Если рассматривать грех как причину затруднительного положения человека, а спасение души – как решение, тогда имеет смысл обратиться к Христу. Но проблему это не уладит настолько, как может показаться, поскольку подлинный вопрос заключается не в том, какая из религий наилучшим образом доставит нас в «зону защиты», то есть к спасению, а в том, к которой из многочисленных предлагаемых религиозных целей нам следует стремиться. Стоит ли нам пробиваться к «зоне защиты», то есть к спасению души, или же лучше прорваться к финишной черте социальной гармонии? Надо ли выбирать такую цель, как реинкарнация? Или бегство из замкнутого круга жизни, смерти и перерождения?

Каждый год я объясняю своим старшекурсникам, что для студентов существует два достойных пути. Один из них – предпрофессиональная подготовка, подготовка к карьере, которая обеспечит им еду на столе и крышу над головой. Второй, более личный, – поиск насущных вопросов, достойных того, чтобы задать их, вопросов, ответы на которые нельзя найти ни за семестр, ни в течение всей жизни (и не одной). Как возникает что-либо? Как оно прекращает свое существование? Как происходят изменения? Каким образом что-то остается неизменным? Что такое «я»? Кто или что такое «Бог»? Что происходит, когда мы умираем? С той же предсказуемостью, с какой осень сменяет лето, младшекурсники приносят в аудитории насущные вопросы такого рода. И с той же предсказуемостью многие преподаватели пытаются направить внимание студентов на вопросы попроще, которые можно охватить за одну часовую лекцию, задать на выпускном экзамене и ответить на нем же. Но студенты правы: по крайней мере, в данном случае «сложнее» значит «лучше».

Прежде чем я начал признаваться, что запутался в религиозных вопросах, мне казалось, что на самые насущные из них я знаю ответы. Теперь же мне известно, что я не знаю даже, как правильно сформулировать сами вопросы. Мухаммаду приписывают изречение «верно заданные вопросы – половина учения», и если оно справедливо, значит, я был в лучшем случае недоумком 24. Сегодня я пытаюсь следовать совету немецкого поэта Райнера Марии Рильке и «любить сами вопросы», не в последнюю очередь – заданные американским мистиком Уолтом Уитменом: