Стивен Протеро - Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях

Все религии находят широкое применение чувствам, развивая тело в определенном направлении, в том числе специально для целей молитвы и покаяния. Мы не просто чему-либо учимся с помощью своих тел (хотя, конечно, и учимся тоже): мы становимся и остаемся мусульманами, простираясь ниц в молитве, или дзэн-буддистами, принимая определенные позы при медитации. Но йоруба особенно искусно сочетают религию с движением. В этом случае дух и материя танцуют щека к щеке. Мудрость облечена плотью. Не существует бесплотного «я», мыслящего вне рамок плоти, кости и дыхания. В традиционном католичестве святой довольствуется молитвами верующих да изредка свечами, зажигаемыми в его честь. Но в кандомбле и сантерии слов и намерений недостаточно: ориша должны есть и пить. Поэтому неудивительно, что к религиозным практикам относятся барабанный бой и танцы. В этой традиции ориша вступают в человеческую жизнь, завладевая телом человека.

Ориша ассоциируются с конкретными частями тела, следовательно, с определенными болезнями. Значит, в этой традиции можно проследить болезнь не только до органа, где она гнездится, но и до ориша, который поразил этот орган и способен также исцелить его. Если на Кубе вы заболели герпесом, скорее всего, вас поразила Ошун. Однако в мире йоруба действуют разные «карты местности». На Кубе воин Огун ассоциируется с ногами, свирепый Шанго – с пенисом, а Элегба (он же Эшу) – со ступнями. В Бразилии Санго (он же Шанго) символизирует грудную клетку, и если левой ногой управляет Огун, то правая нога и пенис принадлежат Эсу (бразильскому аналогу Эшу и Элегбы) 53.

Ориша можно распознать также по барабанному бою (медленному – для древней Орунмилы, быстрому – для пылкого Огуна) и по танцевальным па: Шанго соответствуют удары ногами, прыжки, высокие взмахи, кувырки; Обатала – медленное, хладнокровное вышагивание; Бабалуайе – судорожные, беспорядочные рывки, при которых танцор сгибается и корчится, как от боли. По сути дела, танец занимает настолько видное место в этой религиозной традиции, что иногда ее даже именуют «религией пляски». Некоторые ориша никогда и никем не завладевают. Например, Орунмила является на землю исключительно в процессе гадания. Зато Огун, бог войны, в танце делает резкие движения, принимает агрессивные позы воина, рассекает ладонями воздух, словно мечом. Охотник Ошосси вынимает стрелу из воображаемого колчана, вскидывает воображаемый лук и содрогается всем телом, с усилием выпустив стрелу. Шанго «притягивает энергию небес к своим гениталиям», хватается за промежность, как Майкл Джексон. Движения Ошун более лиричны и менее резки, они струятся, как река, которую она символизирует, чувственная и мощная сила, подобная влечению плоти 54.

Танец йоруба, вводящий в транс, нередко называют вселением духа, но это не совсем верно, поскольку ориша завладевает и телом, и духом верующего. Каждое слово, жест и движение того, кто «делает бога», – проявление скорее обладателя, нежели обладаемого. Ванде Абим-бола предлагает в этом случае более подходящую метафору «восхождение», поскольку большинство ориша (за примечательным исключением Шанго) живут внутри земли и проходят сквозь нее, чтобы попасть в тех, кем они владеют (сначала в ступни и нижние части ног) 55. О том, кем обладают, также говорят, как о пойманном или схваченном. Но чаще всего применяется другое сравнение – всадник, вскочивший верхом на коня, образ, имеющий сексуальные коннотации с доминирующим самцом, «оседлавшим» подчиненную самку. Во время празднеств и обрядов инициации ориша «садятся верхом» на приверженцев и «разъезжают» на них, владея их телами в танце и душами – в трансе.

Бурные споры вызывает вопрос о месте, которое занимают (если занимают вообще) гендерные вопросы в традиционной религии йоруба, однако неопределенность и проницаемость таких категорий, как «мужское» и «женское» для современных приверженцев йоруба бесспорна 56. Поклоняясь ориша в своих городах, правители Оданре и ближайшего Ово переодеваются женщинами. На празднике богини Оронсен собравшиеся восхваляют своего правителя как супруга Оронсен, Олово. Указывая на его внушительный живот, поют хвалу его беременности – «изобильному банану, приносящему много плодов» 57. В праздничные дни мужчины вправе исполнять в танце роли ориша-женщин, а женщины – роли ориша-мужчин. Однако проблему представляет даже разделение ориша на «мужчин» и «женщин», поскольку на Кубе, к примеру, брутального Шанго чтят как святую Варвару, богиня Ойя в определенный момент своего прошлого была богом, а про сравнительно малоизвестного бразильского ориша Логунеде говорят, что полгода он проводит в лесах в образе охотника-мужчины, а вторую половину – в реке, в образе колдуньи-женщины. Приверженцы религии йоруба нередко меняют пол при реинкарнации. Многих девочек йоруба называют Бабатунде («отец вернулся»), многих мальчиков – Йетунде («мать вернулась»). Ориша меняют пол и одновременно со сменой местонахождения. Подобно буддийскому бодхисаттве сострадания, которого в Индии чтят в мужском роде, как Авалокитешвару, а в Восточной Азии – как женщину Гуаньинь, Одудува (он же Одуа и Одудуа), божественный предок всех правителей йоруба, принимает женский облик на северо-востоке Йорубаленда и мужской – в юго-западных городах и деревнях. Вероятно, из-за этой гендерной маневренности многие мужчины-натуралы в Бразилии и на Кубе отказываются становиться «жрецами владения». Они считают, что позволять «садиться на себя верхом» – все равно что играть пассивную роль в сексе, поэтому жрецами владения в этих странах чаще становятся женщины и мужчины-гомосексуалисты.