Томас Балфинч - Всеобщая мифология. Часть III. Божества иных народов

Юнона, видя троянцев, спешащих с попутным ветром прямо к обетованному берегу, почувствовала, что старая злоба против них ожила, ибо она не могла забыть пренебрежения, которое оказал ей Парис, присудив звание прекраснейшей другой. В душах богов могут жить такие обиды.

Таким образом, она поспешила к Эолу, владыке ветров, – тому самому, который обеспечил Улиссу попутные ветры, а противные – дал связанными в мехе. Эол послушался богини и послал своих сыновей Борея, и Тифона, и другие ветры встряхнуть океан. Начался ужасный шторм, и троянские корабли были унесены от своего курса к побережью Африки. Им грозила опасность разбиться, и они разошлись, так что Эней думал, что потерял все, кроме своего собственного корабля.

В этой беде Нептун, услышав бушующий шторм и зная, что не давал такого приказа, поднял голову над волнами и увидел, что флот Энея несет буря. Зная враждебность Юноны, он не имел сомнений на ее счет, но его ярость была еще сильнее из-за вторжения в его владения. Он созвал ветры и отпустил их со строгим выговором. Потом он сгладил волны и очистил облака с лица солнца. Некоторые из кораблей, которые насели на скалы, он снял своим трезубцем, тогда как Тритон и морская нимфа спустили на воду другие, подняв их на плечи. Когда море успокоилось, троянцы увидели ближайший берег – побережье Карфагена, где Эней был так рад обнаружить, как один за другим прибывали его спасшиеся корабли, хотя и сильно потрепанные.

Уоллер в своем «Панегирике лорду-протектору» (Кромвелю) обращается к утихомиривающему бурю Нептуну:

Карфаген, куда прибыли беглецы, находился на побережье Африки напротив Сицилии. В то время там была тирская колония во главе с Дидоной, их царицей, основавшей государство, которому в позднейшие эпохи было суждено быть соперником самого Рима. Дидона была дочерью Бела, царя Тира и сестрой Пигмалиона, который сменил своего отца на троне. Ее мужем был Сихей, человек безмерно богатый, но Пигмалион, который жаждал его сокровищ, предал его смерти. Тогда Дидона с большим числом друзей и последователей, как мужчин, так и женщин, бежала из Тира на нескольких судах, унося с собой сокровища Сихея. Прибыв на место, которое они выбрали в качестве средоточия своего будущего дома, они попросили у местных жителей земли лишь столько, сколько смогут покрыть одной бычьей шкурой. Когда это было им легко обещано, Дидона приказала разрезать шкуру на полоски и ими огородила значительный участок, на котором она и построила цитадель, названную Бурса (шкура). Вокруг этой крепости вырос город Карфаген, и вскоре он стал могущественным и процветающим.

Дидона встречается с Энеем. С картины Пьера-Нарцисса Пгэрина, 1815 г.

Таково было положение дел, когда сюда прибыл Эней со своими троянцами. Дидона приняла прославленных изгнанников с дружелюбием и гостеприимством. «Сама знакомая с горем, – сказала она, – я научилась помогать несчастным». Гостеприимство царицы выразилось в праздниках, на которых происходили соревнования в силе и ловкости. Чужеземцы боролись за пальму первенства с ее людьми на равных, поскольку царица заявила, что чья бы ни была победа «троянской или тирской, ей все равно». На пиру, который последовал за играми, Эней по просьбе царицы подробно рассказал о последних событиях истории Трои и о своих приключениях после падения города. Дидона была очарована его речью и исполнена восхищением перед его подвигами. Она почувствовала жгучую страсть к нему, что же касается Энея, то он, казалось, был очень рад принять счастливый случай, который ему представился, благополучно закончить странствия и получить сразу и дом, и царство, и невесту.

Месяцы пролетели в радости приятного общения, и, казалось, что Италия и империя, которую было суждено основать на ее берегах, были забыты. Видя это, Юпитер послал Меркурия к Энею с сообщением, взывающим к чувству его высокого предназначения и приказывающим ему продолжить морское путешествие.

Эней покинул Дидону, хотя она всячески соблазняла и убеждала, чтобы удержать его. Удар по ее чувству и ее гордости был слишком сильным, чтобы она могла его выдержать, и, когда она обнаружила, что он ушел, то взошла на погребальный костер, который приказала разжечь, и, пронзив себя, сгорела в костре.