3. Ему становилось всё хуже, так что он не мог есть; были и прочие симптомы, указывающие обычно на приближение смерти. Когда же настал день святого Иоанна, врачи, весьма слабо веря в его выздоровление, посоветовали ему исповедоваться. Когда он принял Таинства, в канун дня свв. Петра и Павла, врачи сказали, что, если к полуночи не последует улучшения, то его можно считать покойником. Означенный больной всегда чтил святого Петра, и вот Господу нашему было угодно, чтобы в эту самую полночь его состояние стало улучшаться. Улучшение это продвигалось настолько быстро, что через несколько дней сочли, что смерть ему более не грозит.
4. Но, когда кости уже стали срастаться друг с другом, одна кость, выше колена, осталась у него торчать над другой, и нога поэтому стала короче. Кость там настолько выступала вперёд, что это было безобразно. Больной не в силах был перенести этого, ибо он решил следовать мирскими путями, а этот нарост, как он считал, его уродовал. Поэтому он осведомился у хирургов, нельзя ли его срезать.
Те отвечали, что срезать его, конечно, можно, но страдания будут при этом сильнее, нежели все те, какие он испытал прежде, поскольку кость уже зажила, и <���теперь> требуется некоторое время, чтобы её разрезать. Но всё же он решился на это мученичество по собственному своему почину, хотя его старший брат [30] Это был Мартин Гарсиа де Лойола, старший брат св. Игнатия после смерти первенца их родителей, Хуана Переса де Лойолы, скончавшегося в Неаполе в 1496 г.
испугался и говорил, что не отважился бы на такие страдания, каковые раненый перенёс с обычным своим терпением.
5. И вот, когда ему срезали плоть и кость, из неё торчавшую, то постарались прибегнуть к целительным средствам, дабы нога не была такой короткой, втирая в неё множество мазей и постоянно растягивая её особыми устройствами, так что много дней он терпел мучения.
Но Господь наш дал ему здоровье, и он почувствовал себя настолько хорошо, что во всём прочем был здоров, только вот не мог как следует держаться на ноге и потому вынужден был оставаться в постели. Поскольку же он весьма охотно читал книги мирские и ложные, называемые обычно рыцарскими <���романами>, то, почувствовав себя хорошо, он попросил, чтобы ему дали некоторые из них ради препровождения времени. Но в доме не нашлось ни одной из тех <���книг>, которые он обычно читал, так что ему дали Жизнь Христа и книгу житий святых на народном языке (en romance) [31] Книгами, которые св. Игнатий читал во время своего выздоровления, были: // 1) Жизнь Христа , написанная Рудольфом Саксонским († 1377 г.), которого называли просто «Картезианцем», и переведённая Амбросио Монтесино. См. Година, p. 220 слл. Кажется, о. Надаль первым сказал о том, что упомянутая Жизнь Христа принадлежала перу «Картезианца». Так он утверждал по меньшей мере со времён своей Апологии Общества против парижских докторов (1557 г.). См. FN , II, p. 64 и pp. 186, 234, 404. Ср. p. 429. Полное заглавие этой книги, впервые напечатанной в Страсбурге в 1474 г., было таким: Жизнь Господа нашего Иисуса Христа, тщательно составленная из четырёх Евангелий и Учителей, одобренных Католическою Церковью . Написанная ок. 1350 г. и широко распространившаяся ещё до изобретения книгопечатания, эта книга стала своего рода «бестселлером»: она переиздавалась 400 (!) раз. Испанское издание вышло в Алькале в 1502 г. Интересно, что в этой книге, написанной задолго до основания Общества Иисуса, пожалуй, впервые встречается слово «иезуит» (Iesuita): «…в небесной славе сам Иисус назовёт нас иезуитами, то есть спасёнными Его именем» (т. I, гл. 10). См. об этом: Фарузи, сс. 207-211. // 2) Книга житий святых была переводом Золотой легенды доминиканца Якова Ворáгинского, или Варацце, умершего в 1298 г. в Генуе, где он был архиепископом. Св. Игнатий воспользовался испанским переводом, предисловие к которому написал брат Гауберто М. Вагад. См. Летурия, Дворянин , p. 156 слл.; Упражнения , pp. 38-46. – К. де Д., пер.
.
6. Пока он читал их и перечитывал, написанное там его захватывало. Однако, прекратив читать их, он мысленно задерживался иногда на том, о чём прочёл, а иногда – на вещах мирских, о которых привык помышлять ранее. Но из множества суетных вещей, представлявшихся ему <���в воображении>, одна настолько завладела его сердцем, что после этого он сразу же погружался в мысли о ней на два, три и четыре часа, сам того не замечая. Он воображал себе, что́ сделал бы, служа некой сеньоре; представлял себе те средства, к которым прибегнул бы, чтобы отправиться туда, где она находилась; острóты [32] В оригинале “los motes”: архаизм. Видимо, значение, которое имеет здесь это слово, соответствует первому значению, приводимому Коваррубиасом в его Тезаурусе : “Mote: это слово означает изречение, произнесённое изящно и в немногих словах. По-гречески это называется πορθεγμα, по-французски mot; отсюда и мы говорим mote. Иногда это означает высказывание колкое и язвительное, что́ по-латински мы зовём dicterium, и от него образован глагол «motejar», то есть «винить кого-либо»”. В современном языке этот глагол имеет несколько иное значение: «обзывать», «давать прозвище», «язвить». – К. де Д. , пер .
и слова, которые он ей сказал бы, а также ратные подвиги, которые совершил бы ради служения ей. И так был он этим обольщён, что не видел, насколько это было для него недостижимо: ведь сеньора эта была не просто благородного происхождения, как графиня или герцогиня, но занимала положение куда высшее, чем любая из оных [33] Ктó была дама, занимавшая мысли выздоравливавшего БИньиго, невозможно установить с полной достоверностью. Высказанные на сегодняшний день гипотезы сводятся к трём основным: 1) Жермена де Фуа, племянница французского короля Людовика XII и вторая супруга Фердинанда Католика, умершего в 1516 г.; 2) Каталина, сестра Карла V, которая родилась в 1507 г., а в 1525 г. вышла замуж за Жуана III, короля Португалии; 3) Леонора, старшая сестра императора и Каталины, супруга сначала Мануэля I, короля Португалии, а затем Франциска I, короля Франции. Все эти три гипотезы приводят к серьёзным затруднениям. Жермена де Фуа и Леонора Габсбург были замужем в то время, когда БИньиго предавался своим мечтаниям, а Каталине было тогда не более четырнадцати-пятнадцати лет. Поскольку св. Игнатий хранил полное молчание по этому вопросу, решить его будет нелегко.
.
Читать дальше