Август Мюллер - История ислама. Т. 3, 4. С основания до новейших времен

Пусть, думал Муваффак, неудобный вассал съест о них себе зубы. Но могучий полководец удачно справился и с этой трудной задачей. Отняв Балх у Тахиридов и довольно умеренно опустошив его, он ворвался через проходы Гиндукуша в долину Кабула. В течение почти целого столетия ни одному наместнику не дерзала прийти в голову мысль коснуться самостоятельности турецких владык Кабула, и жители страны могли спокойно совершать свое индийское идолопоклонство. Теперь этому был положен конец. Чего не достигли первые великие мусульманские завоеватели, то было совершено Якубом-медником. Он увел в плен кабульского владыку со всеми его сокровищами и всеми его идолами, – и только с этих пор Кабул стал действительно магометанской областью. Мы не ошибемся, если предположим, что все воинственные жители соседних местностей по личной охоте усиливали собой войска столь славного завоевателя, халифу же достались идолы побежденных, которые Саффар, вместе с другими подарками, как всегда, очень любезно послал в Багдад. Быть может, что они послужили назиданием Мухаммеду ибн Тахиру, но правитель государства Муваффак, наверное, взглянул на них с несколько смешанным чувством.

Пока эмир Седжестана был занят организацией обширных областей, которые он присоединил к своим владениям и которые, по достоверным сведениям, захватывали даже некоторые части Пенджаба, дела Мухаммеда ибн Тахира очень быстро портились. Алид Хасан, бывший теперь неоспоримым властителем Табаристана, ворвался в 258 (872) г. в Джурджань, чтобы овладеть этой местностью. А так как Нишапур отстоит от границы этого восточного прибрежья Каспийского моря всего лишь на какие-нибудь 40 миль, Мухаммед ибн Тахир наконец-то собрался теперь с духом для защиты своей родной страны; но, как оказалось, слишком поздно.

Победы храбрых его врагов, противодействовать которым он до тех пор почти что и не думал, наполнили души преданных его династии подданных негодованием и страхом, а дурно расположенных к ней – склонностью к возмущению. В то время как войско его спасалось бегством перед отрядами Хасана (258 = 872 г.), в разных местностях Хорасана, особенно в горном Кухистане, разгорелись мятежи. Эти новые затруднения, совместно с разными другими, должны были наконец привести к катастрофе. За это время в Седжестане, в отсутствие Саффара, некий Абдулла ас-Седжези (Седжестанец) поднялся против Саффара. Хотя устрашавший всех и победоносный полководец мог безусловно и смело довериться своему войску, но во врагах не могло быть недостатка у такого беспощадного забияки, как Саффар. Когда он вернулся на родину, мятежный Абдулла со своими приверженцами должен был быстро спасаться бегством и бросился в соседний Кухистан, где в заключение нишапурский властитель и Абдулла пришли к обоюдному соглашению, по которому беглец принял на себя охранение порядка на юге, на границе Седжестана. И повелителю, одаренному большей долей терпимости, чем Саффар, не могло бы понравиться такое непосредственное соседство мятежника. А так как Мухаммед ибн Тахир, высокомерный и гордый как всегда, наотрез отказался выдать Абдуллу, Саффар без дальнейших переговоров нагрянул с войском прямо в Хорасан. Когда гонец прибыл с этим известием во дворец Тахирида, Мухаммед только что удалился в свои покои для послеобеденного отдыха и, как всегда, заботясь исключительно о своих удобствах, строго запретил будить себя. «Ну, – объявил тогда гонец, принесший злополучную весть, – теперь уже скоро прибудет сюда тот, кто не побоится разбудить его».

Благодарность и верность – такого рода качества, которые, по-видимому, и в настоящее время еще реже встречаются в Персии, чем где-либо в других странах. Но и тогда самые знатные сановники государства поспешно отвернулись от слабого своего повелителя, войско его потеряло еще раньше свою энергию и бодрость благодаря предшествовавшим событиям, и таким образом всякое сопротивление оказывалось бесполезным. Беззаботный Мухаммед сумел придумать для своей защиты одну только достаточно безобидную выходку: он послал навстречу Саффару гонца с вопросом, может ли он предъявить назначение его халифом наместником Хорасана.

«Вот мое назначение», – ответил Саффар, ударив рукой по мечу. А так как противник его не имел возможности спорить против столь веского довода, то решил подчиниться необходимости. Если судить по обычным приемам Саффара, победитель отнесся к побежденному на этот раз еще довольно-таки милостиво: он удовольствовался тем, что держал Тахирида у себя в лагере в не особенно тяжелом плену. Правда, избалованный князь должен был сопровождать отныне полководца во всех его странствованиях, причем ему, вероятно, не раз суждено было лишаться послеобеденного сна, пока наконец в 262 (876) г. ему после поражения Саффара не посчастливилось вновь приобрести свою свободу. Но он воспользовался ею только для того, чтобы опять отдаться прежней роскошной и праздной жизни в великолепном своем дворце в Багдаде.