Кристин Коннелли - Исцеление от эмоциональных травм – путь к сотрудничеству, партнерству и гармонии

И было добычи, оставшейся от захваченного, что захватили бывшие на войне: мелкого скота шестьсот семьдесят пять тысяч, крупного скота семьдесят две тысячи, ослов шестьдесят одна тысяча, людей, женщин, которые не знали мужеского ложа, всех душ тридцать две тысячи.

Если взглянуть на карту Евразии, то можно увидеть, как курганы кочевников из Средней Азии постепенно распространяются по всей Передней Азии и Юго-Восточной Европе до венгерских степей. Подобно семитам, эти племена разоряли беззащитные деревни, убивали мужчин и детей, а женщин превращали в наложниц и рабынь. Степняки, вероятно, были первыми, кто приручил диких лошадей. Это сделало их орды чрезвычайно мобильными и грозными и позволило вести первые в истории «молниеносные войны». Такая интерпретация событий древних времен, впрочем, остается спорной, хотя и подтверждается последними исследованиями по истории лошади в жизни человека [189]и верховой езды, которая в некоторых районах Судана до недавних пор оставалась основным образом жизни [190].

Чтобы отражать эти набеги, оседлые жители стали строить свои поселения на вершинах холмов и обносить их оборонительными укреплениями, производить оружие и объединяться в военные союзы. У них появились армии с жесткой иерархией, наиболее жестокие и амбициозные военачальники становились вождями и царями. В Египте и Месопотамии жители молодых городов-государств создавали шедевры искусства, в Юго-Западной Европе не менее великолепные образцы искусства и ремесла гибли под развалинами покоренных городов [191]. Таким образом, вновь поднимающиеся цивилизации забывали о том, что их предки когда-то жили в мире, равенстве и сотрудничестве. Поэтому воинственные, агрессивные, жестко иерархичные культуры сумели относительно быстро распространиться из своей колыбели в Северной Африке, Передней Азии и Среднем Востоке по всему миру.

В Северной и Западной Европе климат в течение всего этого периода практически не менялся, а волны воинственных степных кочевников сюда не докатывались. Зато здесь продолжали накапливаться внутрисоциальные противоречия, вызванные неолитической революцией. Деревни постепенно переходили под управление вождей, и равноправные взаимоотношения между ними сменялись иерархическими. Примерно три с половиной тысячи лет назад европейское общество уже полностью разделилось на сословия. Могильные холмы с богатыми погребальными дарами в те времена стали обычными деталями любого пейзажа, а те, кто под ними упокоился, судя по всему, принадлежали к правящей элите патрилинейного общества. Крохотные княжества возникали и исчезали, в зависимости от лидерских качеств своих правителей, но система в целом оставалась достаточно стабильной, чтобы в Западной Европе дожить до железного века. Невозможно с уверенностью сказать, были ли погребенные с пышными почестями люди просто главами успешных фермерских семейств эгалитарных в целом культур, или же они правили силой и взимали дань с подчиненных ими селений. Однако наличие в некоторых курганах оружия и сопутствующих захоронений, где останки ясно свидетельствуют о насильственной смерти, говорит, скорее, в пользу последнего предположения [192].

Общечеловеческая трагедия, которая скрывается за нашим довольно сухим описанием, на самом деле не имеет себе равных. Ведь на протяжении долгих веков, поколение за поколением, народы, населявшие Сахаразию, не видели от природы ничего, кроме губительных засух. Они страдали от недорода и голода, войн, гонений, притеснений и эксплуатации. Те же, кому удавалось уцелеть среди всех этих бедствий, на всю жизнь оставались глубоко травмированными, со всеми вытекающими последствиями. Сегодня ту же самую картину можно наблюдать, включив телевизор: климат вновь меняется, а растущему населению развивающихся стран не хватает природных ресурсов.

Потоки беженцев в панике устремляются прочь из неблагополучных районов в поисках пропитания, воды и крова; изможденные, убитые горем женщины производят на свет мертвых детей, а те, что выживают при рождении, вскоре умирают от голода и дистрофии; грязные лагеря переселенцев, грузовики с гуманитарной помощью. А еще на экранах можно увидеть сводки новостей из Эритреи, Дарфура и многих других горячих точек, где люди стреляют друг в друга от крайней нужды и отчаяния.

Но прежде не было ни гуманитарных грузов, ни миротворцев ООН, ни лагерей для беженцев, и людям не приходилось надеяться на гостеприимство местного населения. Бесчисленные поколения по всей планете страдали и умирали без проблеска надежды. Дети – те, что выживали – вырастали физически, психически и эмоционально ущербными. Не получив ничего в детстве, они не имели шансов стать хорошими родителями, и своим детям вместо любви и ласки они могли дать только собственные травмы, чтобы те передавали их внукам, правнукам и так без конца.