Пол Верт - Православие, инославие, иноверие. Очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи

Все эти обстоятельства и общая репрессивная атмосфера при Александре III способствовали тому, что имперское правительство приблизилось к позиции Каткова, изложенной за четверть века до того. Лишь за два месяца до смерти Макария, в апреле 1891 года, собралось еще одно совещание, посвященное продолжавшимся «недоразумениям» в делах с Эчмиадзином [643]. Оно подтвердило, что в первой половине столетия католикос «пользовался совершенно исключительным влиянием» на армян, и потому правительство действовало правильно, поддерживая его статус и жалуя армянской церкви широкие привилегии. Но с появлением в Константинополе «Национального собрания» (учрежденного на основании Сахманатрутьюна) у армян возник другой политический центр, подрывавший «прежнее обаяние Эчмиадзинского патриаршего престола». И действительно, уникальный статус католикоса «был потерян безвозвратно», и никакие привилегии, дарованные Петербургом, не смогли бы его возродить. Не отрицая некоторого политического значения престола, совещание вынуждено было признать, что «в распоряжении правительства не имеется способов и средств, чтобы обратить католикоса в послушное орудие наших политических целей». Совещание заключило, что правительство должно требовать строгого выполнения законов и полного подчинения армянских школ Министерству народного просвещения. Петербургу следует отказаться от активного вмешательства в отношения Эчмиадзина с зарубежными армянами, а при новых выборах «придерживаться наблюдательного положения», сохраняя, конечно же, право не утверждать кандидата, открыто враждебного России. Это был первый однозначный выбор власти в пользу внутригосударственной логики. Даже МИД – традиционный защитник католикоса – не возражал против этих изменений [644].

Скорая смерть Макария дала государству возможность продемонстрировать свое безразличие к выборам 1892 года. Судя по всему, правительство действительно воздерживалось от вмешательства в выборы, что подтверждается фактом избрания османского подданного. Новый католикос Мкртич (Хримиан) прежде был архиепископом Ванским и патриархом Константинопольским, а также представлял армянские интересы на Берлинском конгрессе 1878 года [645]. В его правление противостояние Петербурга и Эчмиадзина достигло своего зенита. Проблемы возникли почти сразу же, так как сначала султан не пожелал освободить Мкртича от османского подданства, вероятно, из-за его деятельности в Берлине, и дал свое согласие только после ходатайства российского поверенного в Константинополе [646]. Мкртич по примеру своих предшественников сопротивлялся Положению 1836 года и отказывался отменить распоряжение Макария о присягах. Мкртич открыто нарушил постановления, требовавшие коллегиального решения армянских брачных дел, а также устранил от церковных дел единственного оставшегося члена Синода, которого Петербург считал надежным. Без ведома правительства в 1890-е годы Мкртич признал учреждение двух зарубежных епархий, в Англии и Америке, имевших в принципе право принимать участие в выборах католикоса [647]. МВД скоро пришло к выводу, что Мкртич стремился «к установлению полной независимости церковной власти от светской» [648].

Бессилие имперских чиновников в этом деле поразительно. Они не только не обладали механизмом, способным заставить католикоса подчиниться, но даже не располагали законом, позволявшим сместить неугодного католикоса с его поста (этого просто не предусмотрели при составлении Положения 1836 года). В итоге некоторые чиновники поддержали экстремальные меры воздействия на духовенство, гарантировавшие заодно и неиспользование церковных денег на революционные нужды, т. е. конфискацию имущества армянской церкви. Однако единства по данному вопросу в правительственных кругах не было. Многие утверждали, что эта мера будет равно и неэффективной, и нарушающей открыто права собственности. На обсуждении дела в Комитете министров 12 его членов во главе с С.Ю. Витте выступили против конфискации. А меньшинство в составе 5 членов утверждало, что государству не удается взять под контроль армянские начальные школы, поскольку духовенство объявило их собственностью приходских церквей. Перспектива длительных судебных разбирательств убедила меньшинство в том, что наиболее целесообразной была бы простая конфискация церковного имущества. Без каких-либо оговорок, невзирая на все сомнения большинства и на само Положение 1836 года, четко закреплявшее за армянской церковью право распоряжения своим имуществом, Николай II принял мнение меньшинства. Конфискация имущества армянской церкви началась в 1903 году [649].