Джидду Кришнамурти - Невыбирающее осознавание. Собрание выдержек из бесед

То, что есть, – это то, чем вы являетесь, а не то, чем вам хотелось бы быть; это не идеал, потому что идеал нереален, но это в действительности то, что вы делаете, думаете и чувствуете от момента к моменту. То, что есть, реально, а для понимания реального требуется осознавание, очень внимательный, быстрый ум.

Понимание приходит с осознаванием того, что есть. Не может быть никакого понимания, если имеется осуждение того, что есть, или отождествление с ним. Если вы осуждаете ребенка или отождествляетесь с ним, вы перестаете его понимать. Поэтому, осознавая возникающие мысль или чувство, не осуждая их и не отождествляясь с ними, вы будете обнаруживать, что они развертываются еще шире и глубже, и тем самым открывать все содержание того, что есть.

Чтобы понимать процесс того, что есть, должно быть невыбирающее осознавание, свобода от осуждения, оправдания и отождествления. Когда вы сильно заинтересованы в полном понимании чего-либо, вы отдаете свои ум и сердце, не утаивая ничего. Но, к сожалению, вы воспитаны, обучены и приучены религиозной и социальной средой осуждать или отождествляться, а не понимать. Осуждать глупо и легко, но понимание трудно, оно требует восприимчивости и гибкости. Осуждение, как и отождествление, – форма самозащиты. Осуждение и отождествление препятствуют пониманию. Чтобы понимать неразбериху и страдание, в которых находится человек, и значит, неразбериху и страдание в мире, следует наблюдать весь их процесс. Чтобы осознавать и отслеживать все его вовлеченности, требуется терпение, быстрое следование и безмолвие.

Понимание есть, только когда есть безмолвие, когда есть безмолвное наблюдение, пассивное осознавание. Только тогда проблема показывает все свое значение. Осознавание, о котором я говорю, это осознавание того, что есть, от момента к моменту, деятельности мысли и ее тонких обманов, страхов и надежд. Невыбирающее осознавание полностью растворяет наши конфликты и невзгоды.

Красота слушания в том, чтобы быть чрезвычайно восприимчивым ко всему вокруг вас – к безобразию, грязи, убогости, нищете, – а также к грязи, беспорядку, нищете самого себя. Когда вы осознаете и то и другое, нет никакого напряжения – когда есть осознавание без выбора, нет никакого усилия.

Разве усилие не означает борьбу, чтобы превращать то, что есть, в то, чем оно не является, или в то, чем ему следует быть, или в то, чем оно должно становиться? Мы постоянно бежим от того, что есть, чтобы преобразовывать или изменять его…

Только когда нет осознавания в точности того, что есть, имеет место попытка преобразовывать. Так что усилие – это не осознавание. Осознавание раскрывает значение того, что есть, а полное приятие значения приносит свободу. Значит, осознавание – это не усилие, осознавание – это восприятие того, что есть, без искажения. Искажение существует всегда, когда есть усилие.

В:Сэр, если нет усилия, если нет никакого метода, тогда любой переход в состояние осознавания, любой сдвиг в новое измерение должен быть полностью случайным и потому полностью не затрагиваемым всем, что бы вы об этом ни говорили.

Кришнамурти:О нет, сэр! Я этого не говорил. [Смех. ] Я говорил, человек должен быть осознающим. Если он осознающ, ему открывается его обусловленность. Будучи осознающим, я знаю, что я обусловлен – как индуист, как буддист, как христианин; я обусловлен как националист: англичанин, немец, русский, индиец, американец, китаец – я обусловлен. Мы никогда не пытаемся это преодолеть. Это мусор, каковым мы являемся, и мы надеемся, что из него вырастет что-то чудесное, но я боюсь, это невозможно. Осознавание не означает случайное событие, что-то безответственное и неясное. Если человек понимает следствия осознавания, то не только его тело становится чрезвычайно восприимчивым, но активируется вся сущность, ей дается новая энергия. Делайте это, и увидите. Не сидите на берегу, рассуждая о реке; прыгайте в нее и следуйте течению этого осознавания, и вы откроете для себя, как чрезвычайно ограничены наши мысли, наши чувства и идеи. Наши проекции богов, спасителей и учителей – все это становится таким очевидным, таким незрелым.