Анастасия Новых: Сэнсэй III

Мы проснулись около полудня. Солнце стояло уже довольно высоко. Небо было чистое. На море царствовал штиль. После вчерашнего шторма берег выглядел, конечно, впечатляюще. Удивительно, но та часть суши, на которую с такой необыкновенной яростью обрушилась вчерашняя стихия, была не просто идеально чистой, но даже в некотором смысле обновлённой. Сфера её обновления пролегала по извилистой границе, прочерченной самим морем, в виде выброшенных штормом водорослей, обломков и всяческого мусора цивилизации. Словно море подшутило над людьми, завалив сполна сушу их же отходами. Всё-таки умеет море постоять за себя, за свои прибрежные просторы. Всего лишь один мощный шторм – и какой порядок, просто первозданная чистота!

Суша, которая не пострадала от воды, представляла собой довольно жалкое зрелище, в том числе и место, где находился наш палаточный лагерь. Но этот хаос по сравнению с впечатлениями от вчерашних событий был, конечно, ничто. Мало того, что мой организм, сбившись с привычного режима сна и бодрствования, находился в совершенно разбитом состоянии, точно машина после аварии, так ещё и мысли зашкаливали в своих эмоциях, прокручивая вчерашние сюжеты демонстраций и рассказов Сэнсэя. Причём эти впечатления на фоне общего недомогания тела были настолько яркими, как будто всё это произошло буквально только что. Словно вовсе и не было этих часов сна, что отделяли от поразившей нас реальности мира Сэнсэя.

Было очевидным, что не только я находилась под силой вчерашних впечатлений. Поскольку первое, о чём заговорили ребята после «утреннего» моциона – это о событиях, произошедших накануне. В этом каламбуре разнообразных впечатлений мы и принялись наводить порядок на территории лагеря, предварительно наспех перекусив сухим пайком. Работы было много. Но благодаря дружной организации под руководством Сэнсэя, дело быстро спорилось. Старшие ребята занялись основательным укреплением палаток, приведением в надлежащий вид машин. Остальные – уборкой мусора с территории лагеря, стиркой и основательной просушкой своих вещей, пострадавших от вчерашнего шторма. После того, как мы, проявив бурную хозяйственную деятельность, натянули между палатками верёвки и развесили свои вещи, наш лагерь стал похожим на цыганский табор.

Народ «жужжал», словно потревоженный улей. То тут, то там слышались разговоры и обсуждения увиденного и услышанного вчера от Сэнсэя. А поскольку, убирая наш лагерь, мне приходилось находиться то возле одной группы ребят, то возле другой, я имела возможность услышать их впечатления.

– Нет, ну надо же, какой всё-таки силой обладает мысль! – рассуждал Костик, очищая вместе с нами захламлённую штормом часть пляжной территории.

– Да, Сэнсэй вчера показал высший класс! – отозвался Андрей.

– Ага! – кивнул Руслан. – Как он… Сидели, сидели, бабах, и такой шторм! Я думал, конец света настал! Вымок весь до нитки.

Андрей усмехнулся.

– Ну ты эгоист, можно подумать один ты промок, а все остальные сухие остались.

– Не, то я так, обобщающе сказал, – поспешил оправдаться Руслан.

– Да что наши промокшие вещи по сравнению с таким, с таким… – вдохновлённо попытался выразить свои чувства Юра, но так и не смог подобрать соответствующие слова.

Костик, убирая свой участок, поднял сухую веточку и попробовал её на вкус. Но тут же, скривившись, выплюнул.

– Тьфу, какая гадость! – он выбросил её на кучу мусора и, поморщившись, проговорил: – И как Сэнсэю удалось сделать горькую полынь сладкой?

Андрей, глянув на его мимику, рассмеялся и весело сказал:

– Надо было пробовать, когда давали, а не выделываться.

Костик проигнорировал насмешку друга и озадаченно пытался докопаться до сути.

– Не пойму. Может, мне показалось, что она была сладкая?

– Ну да! – с иронией возмутился Андрей. – И мне показалось, и ребятам показалось. Извини, но я ещё сахар от перца в состоянии отличить.