Уильям Т. Стэд - Синий остров. Опыт жизни после смерти

Когда в апреле 1912 года «Титаник» затонул в океане и мой отец перешел в потусторонний мир, я находилась в турне со своей шекспировской компанией. Среди моих коллег был молодой человек по имени Пардо Вудмен, который в то самое воскресенье, когда произошла катастрофа, предсказал ее во время нашей беседы за чаем. Он не упомянул ни названия судна, ни имени моего отца, но в его словах так много указывало на катастрофу в океане и смерть близкого мне пожилого человека, что, когда пришла печальная весть, мы поняли, что он каким-то образом был в непосредственном контакте с происшедшим. Я упоминаю этот случай, потому что именно тогда протянулась первая ниточка, связавшая Вудмена с моим отцом, и именно благодаря его спиритическим способностям мой отец смог передать сообщения, изложенные в этой книге, которые, как я полагаю, будут интересны читателю.

Через две недели после катастрофы я увидела лицо своего отца и услышала его голос настолько явственно, как в последний раз, когда он прощался со мной перед посадкой на «Титаник». Это произошло во время сеанса с Эттой Вридт, известным американским медиумом прямого голоса. Тогда я разговаривала с отцом более двадцати минут. Многим это может показаться удивительным, но это факт, который могут подтвердить все присутствовавшие на сеансе. Я записала нашу беседу и опубликовала ее в статье в Nash,s Magazine, включив в нее свидетельские показания присутствовавших.

С этого момента у меня установилась постоянная связь с отцом. У нас состоялось множество бесед, и его сообщения содержали явные доказательства продолжения его существования. Я даже могу сказать, что связь между нами сейчас еще прочнее, чем в 1912 году, когда он оставил физическое тело и перешел в духовный мир. У меня никогда не было ощущения разлуки, хотя на первых порах его физическое отсутствие было для меня источником глубокой печали.

В 1917 году Вудмен был демобилизован из армии по инвалидности и переехал жить в наш загородный дом в Кобхэме. Уже здесь он получил известие о том, что его лучший друг погиб на фронте. Его интерес к общению с потусторонним миром, к которому он до этого времени относился безразлично, возрос, и он взялся за дело. Именно смерть дорогого человека всегда дает необходимые стимулы для собственных исследований.

Вскоре его друг смог передать ему ясные доказательства продолжения своего существования и способности общаться. Первые свидетельства были получены через Войта Питерса, затем через медиума Глэдис Осборн Леонард и через друзей, наделенных медиумическими способностями. Я присутствовала на первом сеансе с Войтом Питерсом. Мой отец также был там, и, как сказал друг Вудмена, именно благодаря его присутствию и помощи эти первые попытки коммуникации оказались такими удачными. Некоторое время спустя Вудмен обнаружил у себя способность к автоматическому письму, и вскоре отец и другие могли передавать через него письменные сообщения. Отец всегда хочет, чтобы я присутствовала на сеансе, потому что в противном случае у него, кажется, возникают трудности, и ему очень редко удается писать. Он объясняет необходимость моего присутствия так: между нами существует настолько сильная связь, что он может брать у меня энергию; я действую в качестве связующего звена, своего рода батареи между ним и Вудменом. Я просто спокойно сижу, пока Вудмен пишет. Я вижу вокруг нас свет и яркий луч, который концентрируется на руке Вудмена. Иногда я вижу отца, и пока Вудмен пишет, я всегда явственно чувствую его присутствие.

Таким образом нами было получено множество сообщений. В 1918 году мы некоторое время устраивали сеансы каждую неделю и были в курсе всего, что происходило и должно было произойти на фронте, и часто узнавали о событиях за несколько дней до того, как новости приходили по обычным каналам. Однажды отец передал нам заголовки, которые должны были появиться (и действительно появились) в газетах на следующей неделе.

Интересно отметить, что Вудмен и мой отец встречались только один раз в жизни. Я познакомила их незадолго до того, как отец покинул Англию на «Титанике», и они обменялись парой слов. Поэтому Вудмен не знал моего отца лично и не был знаком с его работами, и все же формулировки и фразы в сообщениях указывали на моего отца, и даже манера письма была типичной для него.

Вудмен пишет с закрытыми глазами, часто прикрывая их носовым платком. Некоторые из лучших сообщений были записаны в полумраке, когда я не могла наблюдать за процессом, но слова никогда не были написаны поверх других. Иногда письмо останавливается, потому что отец, видимо, прерывается, чтобы перечитать написанное и внести изменения, проставить точки над i и поперечные линии в букве t. При жизни у отца была привычка возвращаться к написанному и подправлять буквы i и t. О ней было известно немногим, и Вудмен совершенно точно ничего не мог об этом знать.