Алексей Ксендзюк - Тайна Карлоса Кастанеды. Часть I. Описание мира

Как же назвать ту странную дисциплину, которой отдавали жизнь невероятные индейские «колдуны», принявшие и признавшие будущего лектора-антрополога? Ведь даже строго энциклопедическое определение магии толкует все о том же: «колдовство, чародейство, волшебство, обряды, призванные сверхъестественным путем воздействовать на мир (явления природы, людей, духов)». Сюда относится хозяйственная магия (обряды вызывания дождя, обеспечения удачи на охоте), лечебная магия, вредоносная (насылание «порчи» и т. п.), магия любовная и еще многое в подобном духе.

Любопытно обратить внимание в связи с этим на некое странное «суеверие». Если просвещенные магистры и доктора относятся к магии, в основном, с высокомерным пренебрежением, то обычный носитель массового сознания ее по меньшей мере побаивается. Известный этнограф Э. Б. Тайлор в своей монографии «Первобытная культура» приводит целый ряд примеров такого рода страха у народов «цивилизованных» перед примитивными племенами, «владеющими волшебными силами». Кажется, сама примитивность этих племен, аморфность и иррациональность восприятия мира («описания мира», как выражается дон Хуан) отворяют для них путь к силам, напрочь позабытым «окультуренными» собратьями.

«В любой стране изолированное или отдаленное племя, уцелевший остаток более древней народности могут приобрести репутацию колдунов, – пишет Тайлор. – Для малайцев – это дикое племя джакун, для древних арийцев – всякие грубые туземцы покоряемых ими стран. Даже в Северной Европе относительно малокультурные народы, такие как финны и лопари, долгое время оставались «предметом суеверного страха для своих скандинавских соседей и притеснителей» (Э. Б. Тайлор. Первобытная культура).

Мы еще вернемся к этому любопытному факту и попробуем разобраться, не стоит ли за этим страхом нечто большее, чем «презренное суеверие» – атавизм «низшего уровня цивилизации», и почему люди древности колдовали, видимо, удачнее, чем наши с вами современники.

Но прежде всего нам следовало бы рассмотреть, как понимали сущность магии наши предки, как понимают ее современники и следует ли хоть в каком-то смысле называть дисциплину дона Хуана магией? Например, один из исследователей оккультизма Рам М. Тамм в своем «Комментарии к работам Карлоса Кастанеды» без тени сомнения называет последователей дона Хуана «магами», так как существенной чертой магии (в отличие от более высоких, т. е. «духовных» учений) полагает поиск паранормальных сил и способностей.

Рассуждает он так:

«Однако дон Хуан, дон Хенаро и их ученики, используя эксперименты с гравитацией для достижения различных сиддхи (магические сверхсилы), не достигают конечной реализации. Охота за силой блокирует их духовное развитие и поглощает большую часть их акаше-пранической энергии. Это общая участь всех сиддхи-искателей. Сам факт использования центра пупа указывает на жажду мощи. Этот центр, иногда называемый «чакрой силы ци», используется каратистами, тибетскими и китайскими магами и индийскими факирами для генерирования – проектирования – манипулирования этой силой ( ци или ки ). Кроме того, колдуны используют этот центр для высасывания энергии из живых существ (магическая эксплуатация и кража энергии)» [3] Рам М. Тамм . Тайны магов. С. 60. .

Колдуны яки, по его мнению, «не ищут освобождения от кармы». Полностью загипнотизированный индо-буддистским мифом о колесе реинкарнаций, о страдании и карме, автор просто не желает замечать многократно повторяемую и подтверждаемую идею дона Хуана о том, что «воин ищет только свободу». Охота за силой – действительно одна из важнейших концепций в книгах Кастанеды, но, во-первых, эта сила не может быть получена через «кражу» или «эксплуатацию», а во-вторых, по самой природе своей не может иметь ничего общего с эгоистическими устремлениями личности. Рам М. Тамм справедливо утверждает, что «погоня за мощью – вообще характерная черта нашего времени, а древняя мудрость теперь используется большинством лишь как средство приобретения различных сиддхи и подчинения себе или порабощения других существ. Можно сказать, что со своего статуса эффективной помощи в духовных достижениях магия деградировала до статуса простого инструмента вызывания различных психозов (политико-социального религиоза-сайентоза, анимистического магиоза и др.) и магической кражи» (там же, с. 62).

Да только данный пассаж не имеет ни малейшего отношения к магии Карлоса Кастанеды. Читатель, взявший на себя труд ознакомиться с основными идеями, целями и методами описываемого пути, легко сможет убедиться в этом. Скорее уж здесь будет уместно упоминание о «духовной жажде», о «поиске истины». Так пришел к магии Фауст у Гете: