Тим Волков - Мракоборец. Кровь химеры

– Чего тебе? – в лоб спросил мужичок, заприметив стоящего.

– Простите за беспокойство… – Ардус подошел ближе, деликатно кашлянул: – Просто я хотел…

– Табачком не богат?

– А? Нет, я не курю.

– Иди тогда куда шел, мальчик, некогда мне тут попусту разговоры вести. Выезжать уже надо, а почта не загружена. Сколько раз говорил им, крысам тыловым, готовьте все с вечера. Нет, растуды их, все на последний момент откладывают! А честные люди потом страдают. Праздник, видите ли, у них! Мордоширокие кишконабиватели! А мне, может, тоже праздника охота! Но я же не напиваюсь по любому поводу! И не потому, что денег нет! Просто держу себя в руках. Дело должно быть на первом месте. Правильно я говорю?

– Правильно, – совсем уж неуверенно ответил Ардус, даже не понимая, о чем сейчас толкует собеседник. – Я просто хотел попросить с вами поехать. Вы ведь в Амальтар путь держите?

– В Амальтар, – кивнул мужичок, остановившись перевести дыхание. – И что с того?

– Возьмёте меня с собой? Я заплачу.

– Заплатит он, – пробурчал почтовый рабочий, скосив взгляд куда-то в сторону. – А знаешь ли ты, что не положено мне по уставу попутчиков брать? Почта – это вам не просто так. Строго все тут, по Уставу, раздери его собаки. Порядок нужен в этом деле! Этак если каждый встречный будет ко мне в повозку проситься – подвези да подкинь, – во что почта превратится? Правильно – в бардак! Сечешь?

– Я заплачу. Мне правда надо.

Мужичок тяжело вздохнул, почесал заросшую щетиной шею.

– И во сколько же ты оцениваешь мои услуги?

Ардус, не зная сколько это может стоит, назвал первое, что пришло в голову, готовый, впрочем, сразу же поднять цену как минимум вдвое.

– Три медных. Этого хватит?

– Так что же ты молчал-то раньше! – радостно воскликнул мужичок, потирая ладони. – Три медных – это, знаешь ли, хорошая цена. Сразу вижу, уважаешь труд почтальонов. На три медных можно знаешь сколько табаку купить? Много! Меня, кстати, Бальтиром зовут, но все кличут Куцым.

– Ардус.

– Давай, парнишка, лезь в телегу, скоро поедим. Только, – назвавшийся Куцым замялся, словно бы подбирая нужные слова. – Денежку давай сразу. Так сказать, на переправе рассчитаемся. Положено, не я это придумал, устав, сам понимаешь, такие дела.

Ардус кивнул. Достал нужную сумму, отдал почтальону. Тот дрожащими руками принял плату, не сдерживая эмоций, радостно запел:

– Табачок ты мой чудесный, будет день прелестный! Будет день прелестный! Табачок чудесный!

Потом, вспомнив что работа еще не выполнена, махнул рукой парню, мол, садись, и продолжил загружать повозку.

Но прошло времени, за которое порядочная женщина сможет связать не одну пару носок, а Куцый все и не думал отправляться в путь. Без умолку болтая, перескакивая с одной темы на другую, он постоянно на что-то отвлекался и снаряжал повозку крайне медленно. Не выдержав нудной болтовни спутника, Ардус начал деликатно подгонять его, потом и вовсе принялся помогать почтальону.

– Казалось бы, кто тут грамоте обучен, в глуши такой? – не унимался Бальтир, скрепляя сумки между собой пеньковой веревкой. – А видишь, мешок целый писем сообразился. Видать, не все еще потеряно, ага. Не такие уж мы и дураки получается. Я ведь правильно говорю? Правильно. А, кстати, знал ли ты, что в Заррии самый лучший табачок продается? Вот знай. А еще…

Выдвинулись в путь не скоро, когда солнце уже светило высоко над головой. Погоняя лениво идущую и спотыкающуюся кобылу, Куцый вновь принялся рассуждать о разных вещах, значения которых порой и вовсе не знал.

Пройдя главную улицу, свернули в проулок, проехали несколько прижавшихся друг к другу ветхих домов. Едва не перевернувшись, скатились с косогора, повстречав навстречу вусмерть пьяного пастуха. Он мычал, пытался что-то показать, грозил кулаком, но не смог даже подняться с колен. Пейзаж стал быстро редеть, последние строения, уже давно брошенные, исчезли за деревьями, сменяя вид на еще более унылый, обреченный. Поднимая до неба клубы едкой пыли, повозка миновала границы поселения, въезжая в пустынные земли.

Ардус благодарно осенил себя святым знамением, облегченно вздохнул, вдруг почувствовав радость что покидает этот богом забытый городишко, в котором пришлось ему провести всего лишь одну ночь. Знал бы что тут будет его ждать, навязался бы с ходоками лишнюю сотню лиг пройти. Сделал крюк, но добрался бы в душевном спокойствии.

«Это было испытание», – внезапно словно бы из ниоткуда пришла в голову мысль. «Испытание веры».