Елена Феникс - Перелом

Продажные либерасты посягнули на основы российского мирозданья, внушив и президенту вред идеологии как таковой и подленько ставя знак равенства между нею и КПСС. Хотя любой зрелый ум понимает, что идеология де факто присутствует в каждой семье и именно она определяет, кем в ней вырастут дети – алкоголиками, наркоманами, геями или – ломоносовыми, пушкиными и просто порядочными гражданами.

Судя по тому, что талантов, равных этим, Россия в 20 веке не обрела, а геев и дебилов расплодилась уйма, сегодняшняя идеология России заключается в расчеловечении, деградации и уничтожении нашей страны.

Косвенно признавая это, ведущий ток-шоу сказал: мы, мол, взамен отказа от идеологии ожидали инвестиций и дешевых банковских кредитов, но вскоре поняли, что их не предвидится.

Такое вот признание главного политического шоумена страны: 90-е годы запустили процесс развращения народа, а сама Россия была продана за полкопейки. И произнес это маститый журналист, несколько лет работавший в Америке и осведомленный о ее планах, только теперь, через 20 лет после развала СССР.

Как честно!

Не удивительно, что в результате мы получили мат, секс, гениталии и удовлетворение низменных потребностей на театральной сцене и в кино. Россия вляпалась в Интернет, откуда черпает чернуху, порнуху и безнаказанность. Нет идеологии – есть вседозволенность.

Кто в этих условиях будет думать о собственном предназначении? О поиске своей второй половины?О божественной, абсолютной любви?

И все же я верю, что в нашем народе не угасла эта генетическая вера – в чистоту чувств и помыслов, которая неизбежно отфильтрует общество и вычленит, отправит в небытие «животных». Вопрос лишь в том, когда…

Эти мысли рождались под стук колес поезда. Я возвращалась домой, в Георгиевск. Туда, откуда меня изгнали 6 лет назад за мою честную и качественную журналистскую работу, за государственную гражданскую позицию, за владение словом, за сопротивление предателям во власти. Они всё также там. А я… Где я?

Я открыла глаза. В больничной палате было холодно. Апрель 2018-го выдался на редкость дождливым и ветреным. Я люблю такую погоду. Нога с лангетой лежала на высокой подушке и не болела. Начался обход. В палату вошел главный врач Сергей Иванович с какой-то важной теткой. Она свысока оценила мое плачевное состояние и вдруг брякнула:

– Я уверена, что вы неправильно завтракаете!

Любопытно, подумала я. Гипс вроде мне на ногу намотали, а не на живот, чтобы подвергнуть критике его содержимое.

– Вот вы пьете натощак полтора литра воды? – с вызовом продолжала высокомерная дама.

– Конечно, нет. Как правило, пью один стакан! – вежливо отозвалась я. Хамить в ответ даже на откровенное хамство не умею.

– А вот я пью полтора литра! И только через полтора часа завтракаю! Благодаря этому у меня хорошая фигура!

Офигеть, подумала я.

– А вы, наверно, кашу едите? – с презрением продолжаласамовлюбленная дама.

Не ем я кашу, с чего вы взяли, хотела сказать я, но главный врач не выдержал и увел даму из палаты.

Какого дьявола она приперлась? Посмотреть на журналистку с поломанной ногой? Мол, будет знать, как пинать власть!

И это – врач?

Я, конечно, являла жалкое зрелище. Понимание своей ничтожности происходит, когда человек обездвижен. И пусть у меня повреждена лишь одна нога, и перелом при всей его сложности вызывал у врачей осторожный оптимизм – все кости встали на место и не собирались смещаться, но я не могла делать элементарных вещей, которые человек совершает автоматически – умываться, чистить зубы, опорожнять мочевой пузырь и кишечник. Для этого надо было поднять себя на локтях на скользком резиновом матрасе, пока санитарка подсовывает под мягкое место «утку», потом умудриться вытащить ее и аккуратно опустить на пол, где она простоит «благоухая» до следующего прихода санитарки, потому что та металась по палатам между полусотней лежачих больных и ничего не успевала.

С санитарками в Георгиевской больнице была беда. Их, как написано в объявлениях в палатах, катастрофически не хватает. В результате эти, как правило, крепко пенсионного возраста женщины из окрестных сёл, используются не по назначению. Например, привозят из пищеблока еду, разливая ее по тарелкам в промежутках между мытьем «уток». Или часами пропадают в реанимации и даже – на таких серьезных долгоиграющих операциях, как трепанация черепа.

– Так, больные! Санитарочки не будет четыре часа, имейте в виду! – громко объявляет кто-то из медперсонала в коридоре.