Фабиан Новаковский - Из лап нарцисса

Постепенно снова вырисовались травматические события, о которых я давно забыл. Мне они снились и я постоянно пробуждался по ночам, купаясь в поту.

Я вспомнил о наших наркотических сборищах, на которых присутствовали дети. Грязь, в которой мы барахтались тогда, тяжелым бременем ложилась на мою совесть. Мы не принимали наркотики на глазах у детей, но они видели все это наркотическое безумие. Постоянные дискуссии и проблемы, которые возникали во время этих занятий, оказывали очень негативное воздействие на них.

Мы однажды посетили дилера, у которого, по-моему, было пятеро или шестеро детей, бегавших вокруг нас, когда мы покупали наркотики.

Теперь, размышляя над этими событиями, я не могу просто переложить ответственность на родителей этих детей. Я просто думаю о причине и следствии закона природы, который не имеет ничего общего с юридическими законами. Я был частью причины, из-за последствий которой я чувствую ответственность за многое происходящее с другими людьми. Иногда я сам оказывал негативное влияние на некоторые судьбы, «прожигая» свою молодость таким образом, прославляя наркотики и не являясь образцом для подражания.

Я обычно оказывал поляризующее воздействие на людей, потому что имел убеждения и пытался передать свое видение мира. Я тоже рассказал об этом в группе.

Кошмары стали более интенсивными и приобрели новые масштабы. Я вспомнил одно событие, когда мне было пятнадцать лет и мой отец избивал меня. Однажды я спал, а он избил меня. Как я уже говорил, насилие играло большую роль в нашей семье. Мой дед часто не мог контролировать себя и вымещал свою ненависть на моем отце и его братьях и сестрах.

Воспоминания доходили до моего раннего детства, когда я не мог говорить и кричать о помощи, и поэтому никто меня не слышал. Я ходил по квартире бабушки и дедушки и хотел ообщить об этом, а не мог.

Когда наступила моя очередь делиться воспоминаниями в группе, я закрыл глаза и рассказал о происшествии в лесу. Я почувствовал, как что-то отделяется от меня…

Двери подсознания, которые я уже давно закрыл, открылись снова. Вспоминания о поездке на велосипеде возникли снова передо мной. Когда мне было четыре-пять лет, мы с дедом ездили на велосипеде на прогулку. Я помнил, правда, только отдельные фрагменты, они были лишены последовательности, какие-то возможные сексуальные действия, которые совершались там. Для меня эти воспоминания были связаны с криками о помощи, там было совершено сексуальное насилие.

Когда всплыли эти воспоминания, я был в полном ужасе, и мое представление о моей семье еще больше исказилось. Когда я снова открыл глаза, первые объятия пришли от членов клуба. Я был утешен, и мое сочувствие к отдельным членам возросло.

Я ушел с Маркусом с того собрания в растрепанных чувствах.

„Надо было обсудить это с психотерапевтом,“ сказал он. „Я подумал, что должен поделиться этим, ты сам посоветовал мне.“ Он ответил: „Нет, я никогда такого не советовал.“

Я постепенно терял способность говорить, так же, как и в раннем детстве, провоцированный травмой и абсолютной беспомощностью, которую я испытал тогда. Я все глубже погружался в собрания и всегда ощущал какое-то легкое сопротивление в голове. Оно было словно шуршание скомканой бумаги, я слышал, как она шуршит в моей голове, мне было очень дискомфортно, и я думал, что когда-нибудь это прекратится. Однако, с каждым разом мне становилось все хуже. Я не знал, что это значит. Я винил в этом наркоманию и старался больше не беспокоиться по этому поводу.

В последнее время я чаще стал контактировать с Габриэлой. Она написала мне несколько сообщений, которые я не заметил, только после еще одного сообщения и просьбы прочитать уже полученные сообщения, я осознанно заметил блокаду, которую Маркус заложил в мою голову. Я пытался сконцентрироваться и прочесть сообщения и не смог, покачал головой. Да что со мной такое?!

Контроль Маркуса еще больше усилился, он начал вмешиваться во все мои дела, потому что он должен был доказать свое влияние. Один раз из-за бокала, который я разбил, разыгралась настоящая трагедия.

„Не думай с этим смириться, это твоя собственность. Он живет у тебя, он должен соблюдать твои правила.“ Убеждал Маркус Даниэлу. Он поговорил с Даниэлой и снова продиктовал, что мы должны делать, с полной уверенностью, что он поступает правильно. В первый раз я увидел в нем монстра, и он им стал. Он мутировал в чудовище. Он продолжал дразнить ее и манипулировать ею, чтобы заставить ее пересмотреть размер арендной платы, которую я должен был ей заплатить. В то же время он написал мне, что я должен быть справедлив и заплатить Даниэле больше. Он снова нажал на нужные кнопки. В моем черепе появился тот самый знакомый мне механизм. Он контролировал нас все больше и больше и натравливал друг на друга.