Раймонд Моуди - Жизнь после жизни

Работая над этой книгой, я сознавал, что мои цели и задачи весьма легко могут быть поняты неверно. В особенности мне хотелось бы заметить для читателей, мыслящих научными категориями, что я отчетливо понимаю, что то, что я сделал, не представляет собой научного исследования. А моим коллегам-философам я хочу сказать, что я вовсе не испытываю, будто я «показал», что есть жизнь после смерти. Исчерпывающее обсуждение этой проблемы вовлекло бы нас в дискуссию, выходящую за рамки этой книги, так что я ограничусь только несколькими короткими впечатлениями.

В специальных исследованиях, посвященных логике, праву или какой-либо научной проблеме такие слова как «вывод», «свидетельство» и «доказательство» являются техническими терминами и имеют более точное значение, чем при употреблении их в обычной жизни. В повседневном языке эти же самые слова употребляются куда более свободно. Достаточно даже поверхостного взгляда на многие сенсационные статьи в популярных журналах, чтобы увидеть, что почти любая малоправдоподобная история преподносится читателям, как несомненное «доказательство».

В логике то, что может или не может быть сказано на основании имеющихся предпосылок, не может носить случайного характера. Оно совершенно точно определяется определенными правилами, положениями и законами. Когда кто-то говорит, что он пришел к определенным «выводам», это означает, что любой исследователь, который будет исходить из тех же самых предпосылок, придет к тем же самым выводам, если только он не сделает никакой ошибки.

Это замечание объясняет, почему я отказываюсь делать какие-либо «выводы» из моего исследования и почему я говорю, что не пытаюсь конструировать доказательства очень древнего учения о том, что жизнь продолжается после смерти тела. И все же я знаю, что данные о предсмертном опыте имеют большое значение. Единственное, к чему я стремился при создании этой книги, – это найти некоторый средний путь для их интерпритации, путь, который с одной стороны не отрицает этого опыта на основании того, что для него не имеется логического или научного обоснования, а, с другой стороны, лишен сенсационных восклицаний о том, что «доказано», что есть жизнь после смерти.

В то же время, как мне кажется, следует допустить, что наша неспособность сформулировать такое доказательство связана не с ограничениями, накладываемыми собственно предсмертным опытом. Вероятно, это обусловлено ограничениями, присущеми научному логическому мышлению. Не исключено, что в будущем наука и логика будут отличаться от современных. (Следует помнить, что исторически научная методология не представляла собой неизменную статическую систему, а была изменяющимся, динамическим процессом) Итак, я говорил в конце моей книги не о выводах и доказательствах, а о чем-то гораздо менее определенном, – об ощущениях, вопросах, аналогиях, удивительных фактах, нуждающихся в объяснении. По существу, правильнее, наверно, говорить не о выводах, которые я делаю на основании моих исследований, а о том, какое впечатление произвело данное исследование на меня самого. На это я могу ответить следующее. Есть что-то чрезвычайно убедительное в том, что видишь человека, рассказывающего тебе о том, что он пережил, но эту убежденность не так легко передать при написании книги. Для этих людей их предсмертный опыт был совершенно реальным событием, и благодаря моему знакомству с ними этот опыт стал реальным и для меня.

Конечно, я понимаю, что этот довод психологический, а не логический. Логика есть всеобщее достояние, а психологические доводы таковыми не являются. При одних и тех же обстоятельствах одно и то же событие произведет на одного человека одно впечатление, а на другого совершенно иное. Это зависит от мировоззрения человека, его темперамента и т. п. Я не хочу утверждать, что мое отношение к данному исследованию должно быть законом для всех остальных. В таком случае может возникнуть вопрос: «Если интерпритация этого опыта носит столь субъективный характер, то зачем исследовать эти явления!» В ответ на это я могу только еще раз указать на всеобщий интерес людей к вопросу о природе смерти. Поэтому я думаю, что любой свет, который может быть пролит на эту тайну, будет хорош. Освещение этого вопроса необходимо для людей многих профессий и академических исследований. Это необходимо и для врача, которому приходится встречаться со страхом и надеждой умирающего больного, и для священника, помогающего встретить смерть. Это необходимо также и для психологов и психиатров, так как для того чтобы выбирать подходящие и эффективные методы для лечения душевных заболеваний, им необходимо знать, что представляет собой сознание и может ли оно существовать отдельно от тела. Если нет, то в этом случае усилия по разработке методов психологической терапии должны быть направлены исключительно в сторону поиска физических методов – новых лекарств, электротерапии и т. п. Если сознание может существовать отдельно от тела, как нечто, живущее по своим особым законам, тогда лечение нарушений сознания должно быть совершенно иным.