Наталья Голубкина - Путешествия одной души. Книга 2

Когда привозят заключенных, приезжают фермеры и разбирают нас – кого на сахарный тростник, кого на плантации для сельскохозяйственных работ. Меня увидел огромный рыжий мужик с бело-розовой кожей и пышными рыжими усами, в грубой одежде. Я стою на коленях, руки сзади скованы. Поднимаю лицо, глядя на него, длинные волосы, слипшиеся сосульками, усиливают мой злобный взгляд. Именно этот взгляд и привлек его внимание. Он забрал меня и еще четверых на свою крокодиловую ферму.

Когда мы прибыли, я увидел загон, где живут в воде крокодилы. Он просто кишит ими. Есть загон для маленьких. Хозяин рассказывает, что влияет на их кожу. Кожа огромных старых самцов крокодилов, у которых грубые толстые наросты, идет на панцири и другие серьезные изделия. А кожа молоденьких крокодильчиков более тонкая, нежная, совсем светлая, бывает разных цветов. Крокодиловое мясо тоже используют, местные едят. Работа опасная. Мы постоянно находимся под надзором в одной клетке с этими монстрами. Нельзя зевать ни минуты – или окажешься в пасти чудовища. Они не нападают часто, но возможность такая всегда есть, поэтому надо быть очень аккуратным. Не знаешь, что придёт в голову этим зверюгам. Я нахожусь в постоянном напряжении, всегда начеку, в состоянии охоты и обороны, это очень заводит. Это сделало меня самого резким, агрессивным. Я сам стал похож на крокодила, и мне нравится их убивать, давая выход адреналину. Года два я занимался кормежкой, отловом, сортировкой, наблюдением. Только потом меня научили, как их правильно убить и разделать. Однажды у меня на глазах крокодил сожрал моего товарища – схватил его за ногу и утащил. Очень сильный, мощный крокодил – мы не смогли спасти товарища: держали его за руки, но крокодил всё равно вырвал у нас тело и утащил. Другие крокодилы тоже бросились, чтобы схватить добычу, но этот большой уволок ее в воду. Он не может расцепить пасть, чтобы обороняться от других крокодилов, ведь тогда он выпустит добычу. Вода бурлит, словно вскипая, зверюги дерутся, шлепают хвостами.

Эта работа научила меня ловкости, осмотрительности, чёткости и выверенности каждого движения. «Хочешь жить – умей вертеться» – здесь эта фраза имеет абсолютно прямое значение. Я хотел жить, и я вертелся. Голова на 360 градусов, я выживал. Я заперт на небольшой территории вместе со страшными животными. То, что приходится быть внимательным к каждой мелочи, не дает мне возможности поднять голову и увидеть своё положение – что на самом деле я в тюрьме, в заключении. Я несвободен, не могу никуда уйти или делать то, что хочется. Хозяин позволяет выпить вечером виски, иначе здесь не выдержать. Я вхожу в свою маленькую каморку, выпиваю, расслабляюсь, вытягиваюсь на нарах, и больше мне ничего в жизни не надо. Мое состояние не даёт мне почувствовать свою несвободу и ограниченность. Я забываюсь и ни о чем не думаю. У меня будто нет возможности подумать, что за пределами моего мира в жизни есть ещё что-то интересное, ценное, светлое, радостное. Иногда на ферму приходит женщина, которая скрашивает нашу жизнь, но эта связь лишена теплых эмоций.

Мне уже за сорок, я возмужал, стал сильным. Благодаря моему проворству и опыту у нас с хозяином отношения стали не то чтобы дружеские или на равных, но я стал тем, кому он доверит любое дело на этой ферме. Это не значит, что у меня есть какие-то привилегии, но, по крайней мере, я чувствую его уважение ко мне. Это позволяет мне чувствовать себя человеком, а не рабом. Я провел здесь более двадцати лет и заслужил то, что хозяин иногда отпускает меня дойти до поселка. Там есть магазин, трактир, можно посудачить с мужиками, но я неразговорчив и нелюдим, резок и грубоват, не самый приятный собеседник.

Однажды, когда я стоял с бутылкой неподалеку от трактира, какой-то приезжий парень лет тридцати решил покрасоваться. Сначала он не цеплял никого конкретно. Здесь довольно суровая жизнь, хватает возможностей показать себя – и с лошадьми, и на ферме, – нам неинтересно меряться силами с недоумком. А он новенький, видимо, в его краях так принято. Сперва я не обращал на него никакого внимания. Но парня стало цеплять то, что его игнорируют, и, поскольку я был один, угрюмый, погруженный в себя, он выбрал меня своей жертвой: «Ну чего ты, дед? Ну давай!» – оскорбительные фразы полетели в мой адрес. Я какое-то время сдерживался, понимая прекрасно, что мальчишка того не стоит, но инстинкт сработал, и мы сцепились всерьез. Я его хорошо прижал, придушив рукой. Когда он стал хрипеть и синеть, понял, что я не шучу, он струхнул, достал из сапога нож и вонзил его мне между ребер. Наблюдавшие возмутились: «Ты чего наделал? Фредди не ангел, но он наш. Он не самый компанейский парень в округе, но наш, а ты пришлый, да ещё лезешь на рожон». Парня скрутили и отправили к шерифу. Мне пытались помочь, я был ещё в сознании, но потерял много крови, начались судороги, и я умер.