Наталья Степанова - Магия-4

Если вдруг подобное сорвалось у вас с языка, произнесите снятие заклятья с души.

Знаменуюсь я, раб Божий (имя),

Богом данной душой,

Искупленной кровью за ее вечность.

Господние силы со мной нерушимы.

Ангел Хранитель, преданный мне

На сохраненье души,

Запрети мне дати дьяволу

То, что сохраняешь ты сам.

Бесов, гони и их царя

С платой его и казной.

Во веки веков присягаю я вере Христа.

И славься и сияй имя Господа и

Спасителя.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь. Аминь. Аминь.

Из письма:

«…Моя комната потребовалась моей соседке для ее родных. Я не согласилась продавать ее или меняться, тогда она стала меня изводить. Перед этим она все же, видимо, хотела еще раз поговорить со мной. Зашла, села и говорит:

– Ты толкаешь меня на грех. Ну почему ты не хочешь уехать? Мы подобрали тебе такую же комнату, как и твоя, только в другом районе. Что ты тут живешь на подселении, что там будешь жить, какая тебе разница? Вещи твои мы перевезем за наш счет, я тебе еще дам вещей в придачу. Давай все решим миром, по-хорошему.

А я ей говорю:

– Надя, Надюша, дай мне дожить в своей комнате. Я ведь здесь сорок лет прожила. Мужа схоронила, дай и мне здесь умереть. Я понимаю, что тебе будет лучше на подселении с родней, чем с чужой, но я-то здесь при чем? Я ведь вперед тебя сюда заехала, когда тебя еще на свете не было, моя мама здесь жила, дочь-покойница. Ну что ты к этой комнате привязалась? Обменивайся сама на другую, а я уж отсюда только на кладбище пойду. Подружки мои, старушки, тоже здесь живут, а там я совсем одна буду. Здесь, если заболею, так хоть знакомые зайдут, а там умру и знать никто не будет.

Сижу перед ней и плачу, а она слез моих не замечает. Вижу, злится, сейчас опять орать начнет, а я ее, когда она кричит, боюсь очень.

Но еще больше боюсь переезда, места нового, где уже ничто мне не напомнит о прожитой жизни. Я всегда считала себя образованным и интеллигентным человеком. В моей семье не принято было говорить громко, а тем более кричать. А Надя, чуть что, орет, пихает меня в мою комнату. И все же я не хочу переезжать. И решила во что бы то ни стало выдержать ее напор, перетерпеть, лишь бы остаться у себя дома.

Но Надя не закричала, как я думала, а, прищурившись, стала тихо мне угрожать.

Говорит мне: «Если ты сдохнешь, то твоя комната все равно перейдет мне. А ты скоро сдохнешь! Не хотела я брать грех на душу, но ты сама меня на это толкаешь. Ну, молись, последние месяцы шаркаешь по земле!»

И ушла.

Я перевела дух – пронесло. Может, позлится, да и дальше жить будем.

Вечером захожу я на кухню, а там большой медный крест стоит. У креста лежит моя фотография (где только она ее взяла?). И свечи стоят. Горят они и сильно трещат. Даже окна запотели. На блюдце горсть кутьи лежит. Мне стало дурно от того, что я увидела.

Переобулась я и спустилась к соседке, хотела ее позвать, чтобы она посмотрела, что Надя удумала. Соседка поднимается со мной, успокаивает меня. Заходим на кухню, а там ничего нет. Чисто. Я говорю соседке, мол, честное слово, было все так, как я рассказывала.

Тут слышим входную дверь ключом открывают. Входит Надя с сумками. В сумках хлеб, продукты. Соседка посмотрела на меня и засобиралась уходить. Вижу, не поверила она мне…

Через час сижу в своей комнате и слышу, вроде как тихонько поет кто-то. Подошла к двери, прислушалась и обомлела: песни-то отпевальные. Решилась я выйти на кухню, смотрю, опять все стоит на столе, как и раньше. Свечи трещат, а Надя в черном платке по книге отпевает.

Я уже говорила, что боюсь свою молодую соседку. А тут, увидев такое, и задом, задом – и опять в свою комнату.

Потом у дверей своих обнаружила землю, видно, Надя с отпевания покойника принесла.

Ночью вижу сон. Идут трое: муж, свекровь, дочь (все они покойные). Муж подходит ко мне и говорит:

– Машенька, собирайся к нам. А я ему в ответ:

– Нет, я не хочу, пожить мне еще хочется. Свекровь головой качает, руку поднимает и говорит:

– А ты погляди туда, видишь, как она хлопочет, даже ночью не спит, а у твоей кровати стоит.

Я спрашиваю:

– Кто? Где? – и просыпаюсь.

Вижу, перед моей кроватью стоит Надя со свечой и что-то шепчет, но так тихо, что еле слышно. Я замахала: