Артем Драгунов - Тот самый. Дневник Звездного Стражника

Он висел метрах в трёх.

Металлический, больше бронзовый или латунный, иногда алюминиевый или под сталь. Лёгкий оттенок его был довольно замызган, не блестел, но видно, что металл. И заметно, что трудяга, а не просто украшение. Размером с баскетбольный мяч или зеркальный диско-шар.

Напомню. Это была сигарета. И только.

Я даже ощущал лёгкую вибрацию корпуса. Это не было видение, глюк, бред. Это было реальнее реального. Я мог даже пощупать его, просто сдрейфил. Я тогда не пил алкоголь в количествах, способных спровоцировать подобное. И курил только «Опал» или «Ту», болгарские, да и то пару сигарет, пока родители были вне зоны доступа.

А он висел в воздухе в метре над землёй, чуть пониже уровня моих глаз, хорошо освещённый лунным светом, и было видно, что он довольно тяжёлый, хотя и парил в воздухе. Это каким-то образом ощущалось.

Я сразу понял что это зонд. Буй. И неземное. Вроде нынешних летающих камер наблюдений в современных фильмах. Но за 30 лет до них… Мы так простояли друг на против друга минут 10. Потом я вдруг сказал: «Привет». Громко. Внятно. Вслух. Без испуга, хотя внутри всё сжалось.

Он ответил тем же, но прямо в моей голове. Молча. Но ответил. Телепатия. Просто – «Привет». В голове… примерно так, как мои мечтания. Чётко вырисованное, осознанное. Испуг прошёл. Пока я думал, что сказать дальше, мяч качнулся и резко взлетел, испарившись метрах в ста над землёй. Ну как в компьютерных играх. Вжик – и нет…

Я понял почему он убежал: вернулись мои друзья, разыскивая меня. Я сначала хотел им рассказать, но потом передумал.

Потом приходил на это место несколько раз, но безрезультатно.

Потом начались студенческие будни, и этот эпизод уполз в глубины памяти, хотя и никогда там не терялся. Иногда я вспоминал этот случай, и именно он мотивировал меня на поиски соответствующей литературы, информации. В те времена с ней было не так легко, как сегодня. Но это не мешало искать, находить и копаться в куче разного, добытого у букиниста в Москве, у которого я часто бывал наскоками.

Я поступил в Политех и на некоторое время забросил своё увлечение. Вокруг было столько красивых девушек, музыки, соблазнов, что реальность просто выдавила вымышленный мир, заменив его бесконечными студенческими пьянками и тусовками.

Мой мир расширился на ещё одно увлечение. Музыка. Я мастерил бас-гитары, усилители. Это увлечение до сих пор опустошает мой кошелёк.

Ещё примерно 15 лет прошли обычно: с радостями и горем, с подъёмами и провалами. Это были обычные средние для человека моего поколения годы: учёба, служба, работа, радости, разочарования, брак, развод, переезды, крах системы, крах страны, миграция, новые встречи, новые радости, новые печали. Как это было в 80-х и 90-х описано в сотнях произведений и в тысячах дневников. Я потерял отца и дядю, чуть не потерял мать. Семья развалилась. Миры распались. Я жил как все, иногда возвращаясь в свой вымышленный мир, и всегда находил там приют, защиту, пристанище, особенно тогда, когда реальный мир становился слишком агрессивным. В то время он стал любым, но только не добрым.

В определённый момент (а на дворе уже было ближе к концу 90-х) вдруг всё стабилизировалось, жизнь наладилась, вроде бы всё успокоилось. Страну перестало трясти и разрывать. Нас окружил огромный поток информации, компьютер уже перестал быть диковинкой, рыночные прилавки ломились не только от продуктов, но и от громадного количества музыки, книг. Информационный поток вырос в разы. Именно тогда я вдруг понял, что не хотел бы умирать, не увидев мир своими глазами.

Я и моё поколение росли на разном, но стержень у всех был един. Как и увлечения: от музыки до литературы. И большую роль и долю в этих мирах занимал сам мир реальный, географический и литературный: от Каира и пирамид до Лондона и Шерлока Холмса. Мы слушали «Битлз» и «Роллинг Стоунз», ходили на концерты «Землян» и «Машины Времени», читали Бредбери и Азимова, Стругацких и Ефремова, и, разумеется, мечтали увидеть белый свет, повторить то, что удавалось только Сенкевичу. Поэтому, когда появилась возможность – я решился и уехал познавать мир. Я бы не сказал, что это был побег из разрухи. Как раз разруху-то и первые войны мы пережили на местах, наблюдая всё воочию и даже немного участвуя во всём том бардаке, который тогда творился на глазах, а не только на телеэкранах.

Это вообще не было побегом. Это была экспедиция. Которая затянулась по тем или иным причинам. О них позже. Скажу лишь, забегая вперёд, что, именно увидев часть большого мира, я понял, насколько мала наша планета и почему её нельзя делить на отдельные куски.