Владимир Мегре - Пространство любви

Ещё на коробке написано, что в нём содержатся разные витаминные добавки. Помню раньше, когда ещё моя дочь Полинка совсем маленькой была, за питанием каждый день в домовую кухню ходить приходилось, а тут накупил коробок и корми своего ребёнка без проблем. Даже варить необязательно. Разбавил водой – и всё. Я знал, что Анастасия воду себе не кипятит, и поэтому, прежде чем покупать много, купил одну коробку. Попробовал разбавить содержащийся в коробке порошок водой комнатной температуры – он растворился. Я попробовал на вкус – нормальный вкус, только пресный, потому что без соли, но для детей, наверное, и нужно без соли. Я решил, что никаких аргументов против этого порошка Анастасия найти не сможет. Абсурдно отказываться от такого удобства. Да и мир наш технократический зауважать ей придётся. Не только оружие он производит, но и о детях думает. Но больше всего из сказанного Анастасией меня беспокоило, и прежде всего своей непонятностью, следующее: Анастасия говорила, что для того, чтобы я мог общаться с сыном, мне необходимо достичь определённой чистоты помыслов, внутренне очиститься. Непонятно только, что конкретно я должен чистить у себя внутри.

Понятнее стало бы, если бы она сказала, что надо побриться, не курить, когда к ребёнку подходишь, одежду почистить. Но она – про осознанность, про внутреннее очищение. А где эта щётка продаётся, с помощью которой внутри что-то там очистить можно? Да и что уж такого слишком грязного во мне? Пусть не лучше я других, но и не хуже. Да если каждая женщина подобные требования начнёт к мужчине предъявлять, это же сплошное чистилище нужно будет устраивать для человечества. Незаконно это. Вот я и вёз Анастасии выписку из Гражданского кодекса, где сказано, что один родитель не имеет права безосновательно лишать другого возможности видеться со своим ребёнком, даже если разведены родители. Конечно, законы наши для Анастасии мало что значат, но всё же это тоже аргумент немаловажный. Законам ведь большинство людей следует. С Анастасией тоже можно было бы поговорить более жёстко. Права на ребёнка у нас с ней должны быть равными. Раньше у меня и была мысль поговорить с ней пожёстче. Но теперь засомневался в своём первоначальном решении, и вот почему. В моём рюкзаке, помимо всего прочего, были письма читателей. Не все я взял с собой, потому что писем очень много приходит. Они и в рюкзак все не вместились бы. Во многих письмах читатели с пониманием относятся к Анастасии. Называют её мессией, таёжной феей, богиней, стихи и песни посвящают. А некоторые с ней, как с другом самым близким, говорят. Этот поток писем заставлял и меня тратить усилия на осмысливание действий своих и высказываний.

Сидеть на берегу у катера Егорыча мне пришлось часа три. Близился вечер, когда я увидел двух приближающихся ко мне мужчин и с ними внука Егорыча. Первый, пожилой, выглядел лет на шестьдесят, он был в брезентовом плаще и резиновых сапогах, с раскрасневшимся лицом, явно подвыпивший, потому что шёл, слегка покачиваясь. Второй, моложе, лет тридцати, крепкого телосложения. Когда они подошли поближе, я увидел в тёмно-русых волосах молодого сибиряка седые пряди. Мужчина, который был постарше, приблизившись ко мне, сразу сказал:

– Здорово, путник! К Анастасии собрался? Довезём. Пятьсот тысяч за провоз готовь и две бутылки в придачу.

Мне уже было понятно – я не единственный, кто пытается добраться до Анастасии, потому и плата так высока. Для них я – очередной паломник в места проживания Анастасии. Но всё же спросил:

– Почему вы решили, будто бы к какой-то Анастасии мне надо, а не просто в деревню?

– В деревню так в деревню, всё равно пятьсот приготовь. Если нет пятисот, так и в деревню не повезём.

Егорыч говорил со мной не очень-то дружелюбно.

«Такую большую сумму за перевозку берут, а разговаривают недружелюбно, – подумал я, – с чего бы это?»

Выбора тем не менее не было, и мне пришлось согласиться. Но Егорыч, вместо того чтобы обрадоваться деньгам и, главное, двум бутылкам водки, за которыми он послал своего младшего напарника, ещё более неприязненно отнёсся ко мне. Сел рядом на камень и бормочет сам себе:

– В деревню… Какую деревню? Шесть домов едва живых – вся деревня. Да никому не нужна эта деревня.

– И часто вам приходится возить гостей к Анастасии? Хороший бизнес получается на перевозке? – спросил я Егорыча, чтобы затеять разговор и смягчить его неприязнь.

Но Егорыч ответил с раздражением: