Бэрд Сполдинг - Жизнь и учение Мастеров Дальнего Востока. Книги 3-4

Монах осмотрел несколько из них, проникся осознанием их красоты и ценности и решил подождать возможности посовещаться с двумя-тремя доверенными товарищами о перемещении табличек в безопасное место. Он покинул подземелье, вернул плиту на место и вновь прикрыл ее обломками, после чего отправился на поиски товарищей, которые поверили бы в эту историю и обладали бы достаточным мужеством и средствами, чтобы помочь ему в выполнении его плана.

Поиски длились более трех лет. Почти каждый, кому он поверял эту историю, посчитал его окончательно обезумевшим. Наконец он отправился в паломничество и встретился с тремя священниками, с которыми был знаком по прошлым своим путешествиям; он рассказал им свою историю. Поначалу они отнеслись к ней скептически, но однажды вечером, ровно в девять часов, когда они сидели у костра, раздался голос, поющий об этих записях. На следующий день они вчетвером оставили остальных попутчиков и отправились в путешествие к руинам. С того времени голос всегда пел им в девять часов вечера, и если они были усталыми и опечаленными, голос становился еще более мягким и мелодичным.

К концу путешествия, когда они приближались к руинам, около часа пополудни перед ними возникла хрупкая фигура мальчика, который начал петь и указывать им путь к хранилищу. Плита, прикрывавшая отверстие, была уже приподнята, и монахи немедленно спустились в подземелье. Двери сами открылись перед ними, и все вошли внутрь. Краткий осмотр убедил священников в ценности и подлинности находки. Более того, они были настолько захвачены табличками, что провели без сна целых три дня. Затем они изо всех сил поспешили в ближайшую деревню, которая располагалась в ста десяти километрах от руин, чтобы нанять верблюдов и запастись провизией, без чего нельзя было перевезти таблички в более безопасное место.

Наконец они пришли к хранилищу с двенадцатью верблюдами, загрузили их и вернулись назад. Таблички были упакованы таким образом, чтобы избежать случайного повреждения. Наняв еще трех верблюдов, они отправились в долгий путь через Персию и Афганистан в Пешавар.

Близ Пешавара монахи надежно спрятали свою поклажу в уединенной пещере, в которой она хранилась пять лет. Один из священников все время сидел перед пещерой в позе самадхи, охраняя таблички. Затем они были перевезены из Пешавара в Ланду, что в Пенджабе. Там таблички покоились еще десять лет. Затем, небольшими партиями, их перенесли сюда и разместили во дворце Великого Ламы; это заняло сорок лет.

Из этого дворца их надлежит перенести в Шамбалу. Иными словами, мы застали их в процессе передачи.

Повествование было прервано появлением служителя, который внес в комнату четыре таблички и осторожно возложил их на возвышение, служившее нам столом, так что мы прекрасно их видели. Как только стрелки часов указали девять, из ниоткуда возник живой голос, бесконечно мелодичный, хотя и звучащий как высокий и незрелый дискант мальчика.

Вот его слова, которые мы постарались перевести как можно более точно:

То, что существует всемудрый, разумный Дух, то, что этот разум Божественен и бесконечен и проникает все сущее, невозможно оспорить. Ибо этот разум воистину пронизывает все сущее, он бесконечен и являет собой источник всего. Он Божественен, и его Божественность привносится в мыслительную или видимую форму, в факты и истины всего сущего.

Можете именовать сей всемудрый, разумный Дух Богом, или Добром, или как вам заблагорассудится, ибо человеку свойственно давать всему именования. Лишь только он именует вещь, он обретает власть приводить ее к существованию. Если человек именует нечто с истинным благоговением, почтением и восхвалением, он способен стать и воистину становится тем, что именует.

Так можете увидеть, что человек по собственному выбору способен стать Богом или же животным. Он становится идеалом, который выдвигает для себя, чтобы следовать ему. Размышляя далее, легко понять, что человек может быть Единородным Сыном Божьим или единородным сыном зверя. Потому по собственному выбору человек может стать злом или дьяволом, если глаз его видит дурное; или же он способен стать Богом, если очи его созерцают Бога.

Пребывающий в бесформенности, всемудрый, разумный Дух был молчалив и созерцателен; но разум был там и осознавал себя как создателя, равно как и наблюдателя, всего одушевленного и неодушевленного. В этом состоянии молчания всемудрый, разумный Дух узрел, что не происходит никаких изменений; и, решившись испустить, или породить, вселенную, разум сформировал образ того, какой она будет. Не имея ничего, кроме этого совершенного образа, или Божественного плана, которому надлежало следовать, Вселенная с готовностью приняла форму, указанную разумом.