Денис Пилипишин - Программируем счастье

Это нужно осознать на уровне идеи, исходного принципа – то есть, переориентировать свое сознание в направлении идеалистических ценностей. Избрание такого вектора очень важно, ведь если говорить о практике, то каждый человек найдет достаточно доказательств в пользу той картины мира, которую использует сейчас. Материалист станет объяснять, как происходят окружающие его процессы, насколько они сильны и объективны, и как мало может сделать лично он в таких непростых условиях. Идеалист, напротив, найдет множество примеров, когда путем изменения своего внутреннего состояния он менял и мир, и события в своей жизни, корректируя линию своей судьбы. Так что за тем, чтобы подтвердить на опыте имеющееся мировоззрение, дело не станет. Именно поэтому важно на уровне принципиальных подходов уяснить, каким образом целесообразнее всего относиться к миру. Выше было отмечено, что каких-либо научных, теоретических доказательств приоритета материализма над идеализмом не существует. Зато существуют практические основания выбора, говорящие сами за себя.

Сказанное не означает, что материалистическое видение мира надо совершенно игнорировать. В отдельных жизненных случаях его использование может оказаться оправданным. Например, в ряде ситуаций, связанных с непосредственной профессиональной деятельностью. Или в случаях, когда нужно обоснованно отвести от себя ответственность. Короче говоря – по мере необходимости. Главное – не позволять ему доминировать. Если проводить аналогию с компьютерным «софтом», то материализм должен быть не больше, чем отдельным «приложением», которое иногда запускается («подгружается») в рамках общей «операционной системы». Но ставить его на место «операционной системы» нельзя ни в коем случае.

Сигналы о движении общественного сознания к другому мировоззрению поступают не только из различных духовных учений. Весьма интересно, что в ряде случаев современная академическая наука также демонстрирует сдвиги в сторону идеалистической доктрины. Движение в этом направлении я отмечал, читая новейшие научные работы по исследованию сознания и мозга, а также социальных и некоторых других вопросов. Приведу в качестве примера, иллюстрирующего такую тенденцию, эксперимент, который проводился в МГУ имени М. В. Ломоносова. Его описал в одной из своих книг выдающийся математик В. В. Налимов.

Задачей эксперимента было оценить, насколько возможно влияние сознания на материю. В качестве материи были выбраны генератор псевдослучайных чисел и электронный маятник. В качестве носителей сознания – несколько групп людей. Методология эксперимента была стандартной для такого рода опытов. Людей подразделили на несколько групп, одна из которых имела информацию о сути эксперимента и пыталась сознательно повлиять на генератор чисел и маятник, другая также все знала, но сознательно влиять не пыталась, а третья просто присутствовала и об эксперименте проинформирована не была.

Попытки влияния, предпринимавшиеся людьми из первой группы, выражались в мысленных командах и приказах генератору и маятнику. Помимо этого оценивалось влияние эмоциональных состояний человека, когда участвующий в эксперименте пытался привести себя, например, путем воспоминания соответствующих событий, в максимально экстатическое либо в максимально депрессивное состояние.

Эксперимент показал определенные результаты. Выяснилось, что материальный прибор, в данном случае компьютер, изменяет свою активность под воздействием человеческой мысли или эмоции – без каких бы то ни было физических (в традиционном понимании) воздействий. То есть, наборы чисел, которые выдавал генератор, изменялись в зависимости от мыслей и чувств людей, участвовавших в эксперименте. Изменялись и колебания маятника. Благодаря этому, в целом, эксперимент можно признать удавшимся. Сложности возникли в процессе интерпретации полученных результатов.

Поскольку эксперимент имел статус научного, результаты нужно было адекватно описать. Но они оказались противоречивы. В частности, одинаковые изменения активности электронного маятника иногда были отмечены и когда человек генерировал максимально положительную эмоцию, и когда максимально отрицательную. В других случаях состояния маятника оказывались противоположными, так же, как и состояния человека.

Эти трудности с истолкованием еще раз иллюстрируют, что сами по себе опытные данные, взятые в чистом виде, мало что дают для практики. Ну реагируют маятник, генератор – и что? Для понимания процесса необходима теоретическая модель, в рамках которой будет строиться дальнейшее объяснение. То есть, наблюдаемые факты необходимо вписать в картину мира, без этого их использование будет невозможно, а ценность – весьма невелика.