Мигене Гонсалес-Уипплер - Что происходит после смерти [Научные и личные свидетельства о жизни после смерти]

Нападение на Калингу было таким жестоким, что за несколько часов город полностью превратился в руины. В течение многих дней мы не выходили из своей лачуги, слыша вокруг вопли наших менее удачливых соседей. Впервые в жизни я обрадовался, что был неприкасаемым, так как завоеватели принадлежали к высшим кастам и проигнорировали ту часть города, где мы жили.

Интуиция, побудившая меня запастись едой на случай какой-нибудь беды, спасла нас в эти первые ужасные дни. Через неделю, когда наши запасы начали подходить к концу, я решил выйти на поиски пищи. Я еще надеялся на то, что дворец стоит на месте и Сиддхартха по-прежнему работает там поваром. Последовав совету матери, я взял с собой моего брата Парсиса, который хотя и был шести лет от роду, отличался умом и хорошо усваивал учение Будды, которым я делился с ним и с другими своими братьями и сестрами. Парсис не знал о том, что в Индии существует кастовая система, потому что я поклялся уберечь его и других своих домашних от кастового родового проклятья при помощи учения Будды.

Опустошение, которое я увидел, выйдя из дома, было гораздо хуже, чем я ожидал. От прекрасного города Калинги не осталось ничего, кроме пепла и камней. Проходя через город, мы наблюдали картины разрушения, характерные для всех войн: искалеченные тела; потерявшихся детей, зовущих свою мать; матерей, отчаянно разыскивающих своих детей. Голод, страдания, эпидемия и смерть — все это казалось нереальным кошмаром.

Придя в ужас от страшного зрелища, я решил идти прямиком ко дворцу в надежде найти Сиддхартху. По пути туда мы не видели никаких признаков завоевателей, и во мне проснулась надежда, что, может быть, они покинули город. Однако, подойдя к стенам дворца, я увидел большую свиту вооруженных людей, окружавших строение. Я сразу понял, что они из армии Ашоки, потому что их униформа отличалась от одежды дворцовой стражи.

Я потихоньку приближался к солдатам, при этом мой брат Парсис держался за мою рубашку. Я был уверен, что возраст спасет нас от насилия, и надеялся, что кто-нибудь сжалится над нами как над неприкасаемыми и подаст милостыню. Дойдя до определенной черты на некотором расстоянии от дворца, я остановился и увидел стоявшего напротив ворот высокого мужчину в украшенном золотом парчовом облачении.

— Должно быть, это Ашока, — шепнул я брату. — Я уверен, что он решил присвоить царский дворец. Возможно, поэтому и не разрушил его.

— Ты думаешь, Сиддхартха еще жив? — спросил меня Парсис.

— Я не знаю, но сомневаюсь, — ответил я печально. — Я не думаю, что Ашока пощадил кого-нибудь из дворцовых людей.

— Он, наверное, очень могущественный, — сказал Парсис. — Я никогда не видел такие одежды. Чандра, как ты думаешь, он даст нам милостыню, если мы подойдем к нему?

Я покачал головой, зная, что неприкасаемым под страхом смерти запрещено приближаться к элитной касте брахманов. Но Парсис ничего не знал о кастовой системе и еще меньше он знал о том, что мы были членами самой презираемой касты в Индии.

— Я пойду попрошу у него милостыню, — сказал он вдруг. — Я уверен, что он не откажет мне.

И прежде чем я успел остановить его, он отпустил мою рубашку и побежал к группе солдат, окружавших Ашоку.

— Нет, Парсис, подожди! — закричал я в ужасе, зная, что ожидает моего маленького брата, если он подойдет слишком близко к императору. Но Парсис проигнорировал мой оклик и продолжал бежать в сторону Ашоки. В отчаянии я ринулся следом за ним, но когда я настиг его, случилось то, чего я больше всего боялся.

Мой брат, не ведая, какое его ждет наказание, приблизился к великому завоевателю и, вытянув свою маленькую ручку, поднял кромку его одеяния и поднес к своим губам. В этот самый момент я и оказался рядом с ним. Все, что происходило дальше, походило на страшный сон. Император повернулся и взглянул на нас. Его лицо побледнело и затем потемнело от ярости. Солдаты, окружавшие его, не смогли предупредить действие моего брата, которое всех их застало врасплох. Ужаснувшись и возмутившись тем, что неприкасаемый поцеловал одежду их императора, они отпрянули и застыли, ожидая реакции Ашоки.

Глаза Ашоки запылали гневом.

— Тварь! — взревел он, выхватив сверкающую саблю из золотых ножен. — Как посмел ты коснуться меня своими нечистыми руками! Из-за тебя я теперь загрязнен так же, как и ты, и должен пройти через очищение, прежде чем смогу прикоснуться к кому бы то ни было из моей касты. Приготовься к смерти!

Не успел он размахнуться, как я выскочил вперед, прикрыв своего брата.