Владимир Дюков: Девушка из снов: тантра боевого искусства. Наука и магия

Я покрутил регулировочные винты.

– Так лучше?

– Да, в порядке. Сядь удобно, расслабься, – Леа с экрана пристально смотрела на меня.

Я повиновался, принял удобную позу, расслабился и приготовился к тому, что же будет дальше. Леа продолжала неторопливым и вкрадчивым голосом в темпе моего дыхания:

– Тебе так хорошо и удобно сидится… И ты ощущаешь своё тело. Ощущаешь то, как оно касается кресла, на котором ты сидишь… Ни о чем не думаешь… Просто наслаждаешься моим голосом… Ты можешь закрыть глаза сейчас, а можешь и попозже, когда тебе захочется их закрыть…

Она говорила и говорила, а я слушал и расслаблялся всё больше и больше. Её голос и слова убаюкивали. Они уносили меня куда-то. Через несколько минут глаза как-то сами собой стали закрываться. Приятная истома наполняла тело, захотелось вздремнуть. И я начал проваливаться. Голос из динамиков продолжал что-то говорить и нашёптывать, но мне уже было не до него, я уже слабо соображал, о чём он щебечет, всё доносилось как издалека… изредка раздавались какие-то щелчки… «Мой голос останется с тобой…» – было последнее, что я услышал…

Когда я очнулся и открыл глаза, компьютер уже перешёл в режим «stand by». Я попытался вспомнить, что делал всё это время, сидя в кресле, но не смог. Да как-то особенно и не хотелось вспоминать.

«А плевать!» – подумал я и пошёл на кухню ставить чайник.

Внутри меня жило смутное чувство-знание: «Я должен встретиться с Леа в субботу…»

Какая-то неведомая сила привела меня в то место, о котором говорило моё внутреннее ощущение, ровно в назначенный срок. Я с абсолютной точностью знал, что пришёл сюда для того, чтобы встретиться с Леа, и что встречу её здесь. Просто знал – и всё тут! Озираясь по сторонам, я напряжённо искал её среди прохожих, но всё-таки не заметил, как она подошла.

Леа дружески похлопала меня по плечу и предложила:

– Пойдём посидим где-нибудь, поболтаем?

Ни у меня, ни у неё не было ни малейших вопросов по поводу нашей встречи – как будто мы заранее условились о ней. Но я никак не мог вспомнить тот момент, когда мы договаривались. Какое-то странное чувство – знаю, во сколько надо прийти и куда, но совершенно не помню, когда мы говорили о встрече. Лишь много позже я понял, что так функционирует амнезия, заданная в гипнотическом трансе. По такому принципу работают и неотвратимо реализуются гипнотические программы внушения, забытые и потому неосознанные нами…

Мы зашли в кафе и сели за столик в углу. Я заказал кофе, Леа – минеральную воду.

– Эх, неблагодарное дело – разрушать сложившиеся стереотипы и догмы: проклянут и свои, и чужие. Но без этого болезненного процесса нам, к сожалению, по большому счёту ничего не понять, – сказала она с нарочитым вздохом и улыбнулась мне. – Так что приготовься – буду снимать о тебе кино! Разрушать твои стереотипы самого себя! – она повертела в руках портативную видеокамеру, которую принесла с собой.

Я посмотрел скептически: сниматься я не очень любил, к тому же не совсем понял, о чём она говорит.

– Выводить из клетки – нелёгкое занятие, но нельзя понять истинную сущность клетки, находясь внутри неё. Дзен, мой мальчик, дзен. Чтобы рискнуть разрушить привычность, надо обладать силой и смелостью. Только так можно получить знание того, как всё происходит на самом деле.

Тут Леа вдруг подняла руку и щёлкнула пальцами. Со мной начало что-то происходить. Я как будто отключился. Выпал из ситуации и временного континиума. А когда «включился» снова, понял, что часть времени «отсутствовал». Такое состояние бывает, когда едешь в поезде и смотришь в окно. Под монотонный стук колёс «проваливаешься» и потом снова «всплываешь». Леа смотрела на меня как ни в чём не бывало. «Наверное, просто устал, – подумал я. – Жаль, что пропустил часть её монолога». Леа продолжала говорить:

– Как часто, поняв что-то, мы преждевременно делаем однозначное утверждение: «Так и только так!» Но позже, по прошествии времени, вдруг начинаем понимать, что и антитезис сказанному и понятому нами также верен. И тогда, запутавшись, мы с сожалением осознаём, что не можем ничего по-настоящему стоящего выразить словами, ведь обе стороны верны. Или же неверны одновременно – что, впрочем, одно и то же. Что не можем мы передать своего знания мудрыми изречениями, хоть все разобьёмся в пух и прах. И важно не то, что сказано или написано, а то, как это понято, как интерпретировано. Что всё суть отношение, интерпретации. И от понимания этого становится как-то грустно на душе, – она состроила печальную гримаску, посмотрела на меня и… опять щелкнула пальцами.