Николай Рерих - Агни-йога

Над применением этих лучей сейчас работает Община. Для физического мозга лучи эти не имеют значения, даже могут быть опасны.

8. Можно указать, почему Учителя Знания страдали, уходя с Земли. Конечно, это страдание сознательное и добровольное. Как хозяин наполняет до краев чашу, так Учитель хочет запечатлеть последний знак завета.

Отравление Будды избавило его от обожествления. Страдания и воскресение, то есть разложение материи Христом, дали утонченный подвиг земного достижения. Но о разложении тела на атомы никто не знает, говорят о похищении тела учениками.

До клеветы старого мира нет дела, каждая подлинность подвига нужна для Космоса.

Творчество подвига подобно каждому процессу творчества. Углубляя форму, даем вековой кристалл.

Чутье совершенства подымает дух творческих проявлений. Христос, будучи реалистом, пожелал, чтобы феномену разложения предшествовал подвиг полного сознания.

Можно указать, как подвиг делится на два вида: подвиг надземный и подвиг земной. В случае надземного устремления можно видеть спокойный переход, как, например, великого П.

Не будем взвешивать подвиги, ибо понимание эволюции лично и добровольно.

9. Всякий, кто мог наблюдать человеческие ауры, мог видеть живую игру световых излучений. На принципе этого космического потока основано построение разумного действия. Каждая мертвенность относится к продуктам тьмы. Где волны света, где обмен живых искр, там луч наш.

Учение мое может раскрыть волны испытуемой акаши. Приветствуйте радость искр. Не изменчивость, но углубление задания. Являя нашу волю, можете лишь приближаться. Мое желание – охранить красоту духа.

Каждое движение можно обратить в удачу для духа. Утверждение сознания эволюции и турбильон событий дадут поворот космической спирали.

10. Только когда в одиночестве, когда ненуждающийся в вещах, когда неоплакивающий, когда нетерпящий, тогда радуется дерзновенный. Так начнем переводить нашу древнюю книгу дерзания.

Когда ребенок играет с котенком, мать умиляется его смелости, не желая видеть, что котенок еще слеп. Когда юноша играет с душою сверстника, тогда соглядатаи изумляются его дерзновению, не замечая связанности бедной души. Когда муж громит собрание судей, свидетели восхищаются его мужеством, не замечая, что смелость угроз куплена звоном золота. Когда старец утешается насмешкою над смертью, друзья умиляются, не замечая, что ужас сложил гримасу насмешки.

Дерзновение обычно незамечаемо людьми, ибо в природе своей оно необычно. Необычность является судорогой для сердец.

Где же ты, превозмогший? Где же ты, обративший судорогу в прыжок к свету? Услышь, дерзновенный! В темноте ночи подойду благословить обувь твою и осыплю искрами света изголовье твое, ибо сон дерзновенного подобен затиханию лютни, когда все семь струн полны тайны; сон дерзновенного подобен затишью перед вихрем, перед которым недвижны даже тончайшие стебли.

Неужели лев потрясает рыком миры? Нет, это проснулось дерзновение и раскрылся царственный лотос духа. Братья, сойдемся в палате радости, цветок раскрылся, великое колесо воздвиглось. Радость наша сойдет на подземные миры и вознесется к надземным братьям.

Лучшую песнь поем дерзновению.

11. Птичий свист прервал минуту отдыха. Почему напряглись птицы в ранний час? Они дерзнули, услышав хвалу дерзновению. Никто не сказал им, что их обыденный свист не увеличит их дерзновения. Оглушая обыденностью, тьма кричит. Тьма не выносит дерзновения света.

Когда напряжены весы Владыки, рано проснемся, чтоб взвесить, как проводили день прошлый. Отберем самое дерзновенное, чтоб эти зерна отягчили чашу. Огорчение старого мира прибавим, ибо тяжесть его нам полезна. Приложим насмешки невежества, каждая из них отяжелит чашу правды. Если найдем угрозы и покушения, не забудем приложить их к наполненной чаше. Что же заставляет колебаться весы? Чем же наполнена чаша обвинения? Какие жалкие серые лохмотья наполнили чашу суда? Как засохшие, сорные листья прошлой зимы, громоздятся проклятия обыденности – сор пошлого дня. Торжествуйте, дерзания, ибо самое крылатое осилило осуждение.

Владыка, разреши предать огню лохмотья лживой обычности. Не ошибусь, поняв, что тобою благословлена крылатая дерзновенность.

В священном горниле скую крылья Алаи. Не знаю жалоб и ожесточения и всего, что заставило бы поникнуть мои новые крылья. Будет нова моя песнь!