В. Жиглов - И-цзин таро

Как мы видим, данный анализ аналогии между отдельными Гексаграммами «Книги Перемен» и современными Картами Таро не вносит никакую ясность, а приводит к очень противоречивым выводам и еще большей путанице. Очевидно, что и написавшую эту книгу Веру Склярову, мучали те же сомнения, и она в их оправдание приводит замечательную фразу И.В.Гете:

«Есть люди, которые никогда не заблуждаются, потому что никогда не задаются разумными вопросами».

Поэтому, аналогию между китайской классической «Книгой Перемен» и Картами Таро, а также всеми другими Эзотерическими Канонами, необходимо искать не на основании лишь чисто внешних и порою очень даже противоречивых признаков, а в их фундаментальной структуре построения, основанной на Единстве древних Духовных Учениях, уходящих своими корнями в очень глубокое прошлое человеческой цивилизации.

«Канон перемен» («И цзин», или «Чжоу и») представляет собой творение Сверхчеловека, запечатлевшего в особых символах и знаках Тайну Мироздания.

Поэтому «Канон перемен» требует к себе особого отношения – как к Священному Писанию, одному из Духовных чудес Света. «Канон перемен» является по своей значимости таким же Духовным центром для китайской культуры, как и Библия для Западной культуры», – пишет российский китаевед А. И. Кобзев.

Многие исследователи прошлого говорят о непостижимой таинственности этого Священного Писания. Так, один из крупнейших отечественных синологов академик В. М. Алексеев писал: «„Канон перемен“ есть книга книг, дающая углубленному в нее уму и силу, и содержание, но никаким умом не исчерпывается. Для одного ее Дух кажется ясным как день, для другого – смутным как сумерки, для третьего – темным как ночь».

Один из выдающихся европейских мыслителей К. Юнг, отзываясь об этом «великом и уникальном» произведении, писал: «Подобно части природы, оно ждет, пока будет открыто».

Учитель Конфуций сказал: «Продлись мои лета, я бы пятьдесят из них отдал изучению Перемен и смог бы избежать больших отклонений» («Лунь юй», VII, 16/17).

Истоки текстов этой книги уходят в глубокое историческое прошлое и связаны с мифическим императором Фу-си, жившим, согласно традиции, в начале III тысячелетия до н. э. Эта книга связана также с основателем династии Чжоу – Вэнь-ваном (XI в. до н. э.). Однако первые документальные упоминания об этом произведении относятся к VII—VIII в. до н. э. К этому времени первоначальное значение текста было во многом утрачено и «Канон перемен» использовали в основном для предсказания судьбы – то есть для гадания. Однако многие восточные литературные источники того времени продолжали ссылаться на нее как на философское учение, служащее для описания Мира и происходящих в нем явлений.

Среди древних классических книг Дальнего Востока «Канон перемен» занимает одно из ведущих мест. По своему языку и содержанию она принадлежит к самым загадочным древним текстам. И сколько бы раз ее ни пытались объяснить, она по-прежнему остается полностью непонятой и до конца неясной. Как указывал один из ведущих российских китаеведов Ю. К. Щуцкий: «„Книга перемен“ оказала великое влияние на развитие Духовной науки Китая в самых разных областях: философии, математике, политике, стратегии, теории живописи и музыки и в самом искусстве. „Книга перемен“ всегда пользовалась славой темного и загадочного текста. Несмотря на грандиозность этой древней литературы, понимание некоторых ее текстов до сих пор представляет непреодолимые трудности – столь непривычны и чужды нам те образы, в которых выражены ее концепции».

Над разгадкой этого таинственного текста трудилось множество исследователей с древних времен до наших дней. Лучшие умы Китая, а также сопредельных государств Дальнего Востока – Японии, Кореи, Вьетнама и других азиатских и европейских государств – на протяжении многих веков пытались постичь суть заключенной в нем Истины.

Японский философ Кумадзава Бандзан (1619—1692) на основе этой книги создал целую теорию о Космическом проявлении описанных в ней явлений. В виде четырехугольника он изобразил молчаливо-неподвижный Дух, а вокруг него расположил круг, являющийся образом развивающейся и живодвижущейся материи. В центре четырехугольника он разместил слово Истина, то есть Небесный Путь, а по бокам от него обозначил четыре атрибута Неба: импульс, развитие, оформление и стойкость.

Все они до сотворения мира входят в единую форму Духа. Однако, когда началась космогония и стали существовать образы и тела, все нашло свое место.