Елена Блаватская - Кошмарные рассказы

Лагерь полон боевыми колесницами, ржущими лошадьми и толпами длинноволосых воинов…

Королевская палатка, безвкусна в своём варварском великолепии.

Её льняные покровы провисают под тяжестью оружия. В центре — возвышенное сиденье, покрытое шкурами, и на нём восседает рослый, свирепого вида воин. Он рассматривает пленников, которых по очереди подводят к нему и судьбу их решает каприз бессердечного деспота.

Вот перед ним новая пленница. Она обращается к нему со страстной искренностью… Он же внимает ей со скрытой яростью, и глаза на мужественном, но свирепом и жестоком лице наливаются кровью и неистово вращаются. А когда он подаётся вперёд, пристально и с ненавистью вперясь в неё взглядом, весь его облик — спутанные пряди волос, свисающие на сдвинутые брови, коренастый торс с мощными мускулами и две большие руки, опирающиеся на щит, стоящий на правом колене, — подтверждает замечание, едва слышным шёпотом сделанное седовласым воином своему соседу:

— Не много милости получит эта святая пророчица из рук Хлодвига.

Пленница, стоящая между двумя бургундскими воинами лицом к бывшему князю салических франков, а ныне королю всех франков, — старая женщина с серебристо-белыми растрёпанными волосами, спадающими на костлявые плечи. Несмотря на глубокую старость, её высокая фигура стройна, а вдохновенные чёрные глаза смотрят гордо и бесстрашно в жестокое лицо вероломного сына Хильдерика.

— Ах, король, — говорит она громким, звонким голосом, — вот сейчас ты велик и могуч, но дни твои сочтены и править тебе всего лишь три лета. Злым ты родился… Вероломным ты был со своими друзьями и союзниками, не одного из них лишив законной короны. Убийца своих ближайших родственников, ты, добавляющий к ножу и копью в открытом бою кинжал, яд и предательство, берегись, ты дурно обращаешься со слугой Нерфус!

— Ха, ха, ха!.. Старая карга из преисподней! — заявляет король со злой, угрожающей усмешкой, — Конечно, ты выползла из чрева своей матери-богини. Ты не боишься моего гнева? Это хорошо. Но и мне нечего бояться твоих пустых проклятий… Мне, крещёному христианину!

— Так, так, — отвечает сивилла. — Все знают, что Хлодвиг отрёкся от богов своих отцов, что он потерял веру в предостерегающий голос белого коня Солнца, что в страхе перед аллеманами он склонил колени перед назорейским служителем Ремигиусом в Реймсе. Но стал ли ты в новой вере более праведным? Разве после своего отступничества ты не убил столь же хладнокровно, как и до него, всех своих сподвижников, веривших тебе? Разве не ты дал слово Алариху, королю вестготов, и не ты же убил его исподтишка, вонзив копьё в спину, когда он отважно сражался с врагом?

Это твоя новая вера и новые боги учат тебя, даже теперь, вынашивать в своей чёрной душе гнусные замыслы против Теодориха, нанёсшего тебе поражение?…Берегись, Хлодвиг, берегись! Ибо теперь боги твоих отцов поднялись против тебя! Берегись, говорю тебе, ибо…

— Женщина, — свирепо кричит король, — женщина, прекрати свои безумные речи и отвечай на мой вопрос! Где сокровища Рощи, накопленные твоими жрецами Сатаны и спрятанные после того, как они были разогнаны святым Крестом?… Ты одна знаешь. Отвечай, или, клянусь небесами и преисподней, я навсегда втолкну в глотку твой поганый язык!..

Она не обращает внимания на угрозы и продолжает так же спокойно и бесстрастно, будто ничего не слышала:

— …Боги говорят, Хлодвиг, что ты проклят!.. Хлодвиг, ты будешь вновь рождён среди своих терепешних врагов и будешь мучиться страданиями, которые причиняешь своим жертвам. Вся мощь и слава, что ты отнял у них, будет маячить перед тобой, но ты никогда не достигнешь её!.. Ты будешь…

Прорицательница не успевает договорить.

С ужасным проклятьем, припав, подобно дикому зверю, к своему покрытому шкурой сиденью, прыжком ягуара король обрушивается на неё и одним ударом сбивает с ног. А когда он заносит своё острое смертоносное копьё, «святая» племени почитателей Солнца заставляет воздух зазвенеть последним проклятием: