Ирина Медведева - Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик»

— Все в порядке, — прервала их диалог подошедшая Фатима. — Филк позволил тебе присоединиться к нам. Ты едешь?

— А куда вы направляетесь? — нерешительно спросил Саша. — Мне нужно туда, куда дует ветер.

— В этом случае нам не по пути, — засмеялась байкерша. — Ветер всегда бьет нам в лицо, потому что наши мотоциклы быстрее и сильнее, чем он. А почему ты решил, что должен двигаться вслед за ветром? Так ты никуда не придешь. Ветер мечется то туда, то обратно. Ты что — листок или горсть пепла? Повинующийся капризам воздушных потоков не имеет своей Судьбы.

— Так сказала цыганка, — объяснил Саша.

— Цыганки говорят правду только в книгах. В этом мире они лишь воруют и выманивают деньги у таких простаков, как ты. Зато наша встреча — это Знак. Разве ты не чувствуешь этого?

— Чувствую, — кивнул юноша, ощущая, как сердце томительно замирает у него в груди, а живот наливается пылающим жаром.

— Тогда иди за мной. Мы уже отчаливаем.

— А как же моя собака?

— Возьмешь ее на руки. Хочешь — можем даже шлем на нее одеть.

— Тебе понравится, я обещаю, — сказал Саша щенку, подхватывая его.

«Надеюсь, что тебе это понравится», — мысленно поправил себя он.

Стоящий в тени деревьев невысокий мужчина с восточными чертами лица посмотрел вслед уносящимся по просеке мотоциклам.

Шум моторов затих, улеглась поднятая колесами пыль, растаяла удушливая вонь выхлопных газов, и в воздухе вновь разлились ароматы леса и воды, земли и травы.

Разленившийся от жары ветерок тихо шептался с деревьями. Слушая его, они смеялись и недоверчиво шелестели листьями. Разноголосый птичий хор самозабвенно обсуждал последние лесные новости. Ручей, взволнованно журча, рассказывал растущим на берегу цветам о чудесах, которые повидал за время своих странствий.

— Люди живут в выдуманном мире, потому что так и не научились замечать то, что находится прямо перед ними, — сказал мужчина. — По камню они судят о горе, по капле воды — об океане, по собственному отражению в луже, оставшейся после дождя, они составляют представление о Великом. Считая, что обнаружили Бога в своей душе, люди продолжают видеть и слышать только себя, а слова свои выдают за Великое Откровение. Так было и так будет всегда. Но, несмотря ни на что, путь к Истине по-прежнему наполняет человеческую жизнь радостью и смыслом.

На берегу ручья сквозь примятую траву виднелся какой-то предмет. Даос приблизился к нему и поднял позабытую одним из мотоциклистов книгу.

Книга была потрепанной, но все же ему удалось разобрать на обложке полустертое название — «Алхимик» и имя автора — Пауло Коэльо.

Раскрыв книгу, Даос увидел в ней сложенный вчетверо листок. Развернув его, он прочитал обведенную рамочкой фразу:

«Если тебя съели, значит, ты был нужен людям.»

— Если тебя съели, значит, ты позволил себя съесть, — покачал головой Даос. — Но это вовсе не означает, что твоя Судьба не могла сложиться по-другому. В иных случаях и конь питается волчьим мясом.

Положив записку на место, Даос открыл книгу. Перелистывая страницы, он улыбался.

— Сон о сокровищах, за которыми в действительности никуда не нужно было идти, — задумчиво произнес он. — Очень древняя и мудрая притча. Только зачем-то переделали ее на новый лад. А смысл-то у нее был совсем другой.

Никогда в жизни Саша не испытывал такого душевного подъема.

Стрелой вонзающееся в горизонт шоссе было пустынно, и мощные стальные кони, отдаваясь экстазу полета, выжимали из себя предельную скорость.

Скорость окрыляла и пьянила. От нее закипала кровь и сладко щемило в груди. Тугие струи ветра хлестали юноше в лицо, дразнили, подергивая за волосы, упруго огибали шею и плечи. Будоража и электризуя, взвинчивая и бодря, они освежали пылающую от возбуждения кожу.

Полет вдоль серой стрелы шоссе на черно-стальном «Харлее» напомнил Саше о другом полете — во сне, когда он возносился в воздушных потоках рядом с всадником, оседлавшим ветер. Тот полет был совсем иным — в нем причудливо сливались и головокружение от высоты, и отчаяние собственной беспомощности, и пьянящая эйфория парения, и восхищение наездником, искусство которого было безупречным и чье лицо казалось странно знакомым.

«Как здорово было бы оседлать ветер, — подумал Саша. — Если гонки на мотоциклах заставляет меня испытывать такое, что же говорить о полете на спине ветра. Взять бы еще с собой Фатиму…»

Его правая рука, нырнув под жесткую кожу «косухи», охватывала талию девушки, а левая удерживала Мелхиседека. От прикосновения к гибкому и горячему телу байкерши мышцы сводило судорогой, грудь и живот полыхали огнем. Все это вместе — близость любимой, головокружительная скорость, ритмичная дрожь стального коня между напрягшихся бедер, пьянящее чувство принадлежности к стае, к «Летучим Алхимикам», к группе единомышленников, которые, как и он, не побоялись принять Вызов и следовать своей Судьбе, наполняло юношу ощущением собственной мощи. Казалось, весь мир был подвластен ему, и не было для него в этом мире ничего невозможного.