Array Бодхи - Майя - Форс-минор

Интересно, что этому переживанию сопутствует очень странное щекочущее наслаждение в области горла — такой маленький оргазм в горле. Странное ощущение. Очень пронзительное и радостное. Здорово, что я встретила Кристи — снова пережила это, приятно предвкушать скорую встречу».

…Дневник Олега я прочла уже внизу, лежа на берегу тихого ручейка, вытекающего из-под нависающего языка эльбрусского ледника. Почти все страницы испорчены водой — переправляясь вброд через крохотную горную речку, я не рассчитала сил, течение сбило меня с ног, потащило, хорошо Андрей меня зацепил, теперь мы остановимся тут на денек, пока все не просохнет. Просто удивительно — какую мощь имеет даже слабая с виду горная речушка! Но кое-что можно прочесть.

« воняет, каждую секунду, в каждой мысли. настолько все прогнило. этот ребеночек твердит "ну подожди, это ведь разумно, еще месяцок пожить в Мексике в тепле и сытости, а там уже можно и возвращаться". вот скотина! этот месяцок как последний кирпич в тюрьме, что он для меня построил. замазал каждую щелочку, заштукатурил, посадил сверху цветочки. сволочь. так все красиво и гладко, что не только я, но даже другие ведутся — каждый кто к этому говну прикасался, рано ли поздно говорил что тут что-то не то, не цветочки тут растут, не пахотные работы тут идут. что-то тут в подвале есть — гнилое и вонючее. а ручищи его из подвала лезут, мысли лезут, и он говорит "да вы что, все отлично! это вам показалось. и тебе, хозяин это показалось, ничего никто не заметил". а потом ручищами заставляет меня заделывать эти дырочки, из которых воняло, новым слоем штукатурки, новую рассаду сверху сажать.

а сам, скотина, состоит из одних страхов. решения принимать? ааааааааа, нет. действия делать? нееее!. все же отлично! ты посмотри — цветочки растут.

…

бля, я так больше не могу! он прет изо всех дыр, этот маленьких жалкий вонючий мстительный жадный агрессивный ребенок. каждая мысль, действие им пропитаны.

…

все что я тут делал — была стройка тюрьмы, сладкого склепа, погребение заживо. еще камешек, еще кирпичик, еще порция штукатурки, и работа почти завершена. но я то внутри! мне то воняет! На кой черт мне эти цветочки снаружи? я в говне, насквозь в говне. он заваливается на диван и начинает реветь, потом ему хочется спать. наступает новый день — и все уже опять по прежнему, тюрьма под солнышком. все гладко. Проклятье.

…

за людей вокруг цепляется. говорит "посмотри — вон люди, сидят в своих обителях, и работают! значит и мне так надо. ты пока там поработай, а я тут стройку тем временем закончу…". взял в свои лапы все — все что было светлого, искреннего, все подминает. как только порыв что-то сделать — тут же в противовес эта сволочь кидает мысль "нет лучших условий для практики, сиди и не рыпайся, импотент. вот так, как все, и с практикой — вот это круто! а что ты уедешь? что будет? я же с тобой. говно это везде с тобой". бляяяяяяяя. какая гадина

…

мне страшно, то есть ему страшно, бросить все, начать что-то делать. и никакие чтения и болтовня о практике ничего не изменят — подомнет все под себя, сволочь, выставит за результаты, доску почета на тюрьме повесит. вот заткну ему пасть действиями. пока не сделаю не будет никогда уверенности что хоть что-то изменилось..

вонь, гниль, бочка с поносом, растекается, через щели, убью гада».

Господи, что это!? Вот откуда эта боль в его глазах, но почему он ничего не рассказал? Что еще тут можно прочесть? Пролистывая одну страницу за другой, я убеждалась, что прочесть почти ничего больше нельзя. Только в конце еще один кусок:

«я просыпаюсь с утра в 7, мир вокруг враждебен, опять я проснулся. как мне вчера не хотелось ложиться спать. было страшно, темно. сны. в них вечно какие-то кошмары. и вот утро. бля. мне тепло и уютно под одеялом. опять этот день, надо что-то делать. мама, на кухне сидит мама и сушит феном волосы. счас выползу. с одним полуоткрытым глазом в трусах и майке пробегаю ненавистную квартиру до туалета, быстро писаю и иду на кухню, там на табуретке лежит подушечка, чтобы не было холодно садиться полуголой попой. я зажимаюсь, на столе уже стоит чай, блины. я сижу, рядом шумит фен, он дует теплым воздухом. бля, как не хочется просыпаться. мама допила чай и пошла собираться на работу. обратно в постель — один выход. заползаю, она еще немножко теплая, укутываюсь с головой в одеяло, залажу под подушку. ну вот полежу пол часика, станет легче. заснул. бля, без двадцати восемь, вставать, в школу, в эту ненавистную школу с детьми, которые смотрят на меня, оценивают, вешают клички, смеются. бля, им весело, но почему мне не весело? я хочу также, смело, самостоятельно, как они. где эта сраная школьная одежда. пиджак — в нем в правом кармане противные крошки от засохшего черного хлеба, что я заныкал неделю назад за обедом, мечтая о том, что где-нибудь возле канала, под деревом, сжую его в одиночестве и тоске, и наконец-то получу удовольствие. вытряхнуть крошки на ковер нельзя, вытряхну на улице. ой, уже без пяти, надо бежать. вонючий портфель, в нем книжка по математике, я же не сделал домашку, меня наверняка вызовут. бегу в школу, смотрю на детей вокруг. они болтают, смеются, а мне страшно. вот эти двери, скрип который до боли знаком, запах холла. минута до звонка. забегаю в класс, прячу глаза чтобы не видеть знакомых презрительных взглядов. андрей, бля, опять опаздывает. слышу как о нем говорят, смеются. вот он в окне, как обычно на 10 минут позже, спешит с дипломатом, важный такой, насупившийся, готовый обиженно отразить смешки при входе. ну и что, что он мой друг, я не собираюсь за него вступаться, это его проблема, гад вонючий. училка. только бы меня не вызвала, только бы не вставать перед всеми и идти к доске