Оксана Гофман - Русская книга мёртвых

Ну, а идеальным образцом публичной демонстрации горя становится поведение императрицы. Екатерина появлялась на публике "вся окутанная черным крепом", "казалась убита горем и притом обливаясь слезами".

"Все страждущих и болезнующих, - велеречиво заявит Феофан, - в ней единой смешанные видеть было: ово слезы безмерныя, ово некакое смутное молчание, ово стенание и воздыхание; ...иногда весьма изнемогала".

А ведь эта публичная экзальтация в театральном костюме из черного крепа была не чем иным, как "маленькой местью" Екатерины за "большие пакости" последних месяцев "трудовой деятельности Петра на личном фронте". Уж кому-кому, как не супруге почившего в бозе императора, не знать, что Петром на "похоронах строго приказано было, чтобы никто громко не плакал и не причитало ("Записки Вебера"), и что еще в 1715 г. Петр издал указ, запрещавший "выть" по покойникам.

Зная, что умершему государю ее и не только ее поведение было бы неприятно, и, вслед за Феофаном, уверенная в том, что после смерти Петр "дух свой оставил", Екатерина мстила скончавшемуся тирану, взяв на себя роль профессиональной плакальщицы. Что ни говори, а это уже нечто из разряда мистической, оккультной мести!

Не лучше себя ведет и второй выдающийся актер-плакальщик - Феофан Прокопович. И в "Слове на погребение Петра Великого", и в ряде других своих сочинений, нацеленных на публичное "воспроизведение", Феофан, вместо того, чтобы слыть безутешным, откровенно проговаривается о всенародной... радости по поводу случившегося.

Судите сами: "Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли си? Не сонное ли нам привидение?"

Вот так так: смерть Петра видится ему как самая заветная мечта, как сон приятный! Дальше больше, для Феофана предаваться скорби по ушедшему Петру просто позорно - " позор был печали", "да отыдет скорбь лютая". В связи с чем он ставит в пример (!) любому гражданину российскому поведение императрицы, с завидной легкостью скинувшей флер печали. Феофан специально подчеркивает, что императрица не предалась "вдовьей" скорби, не забыла "высокого долженства своего".

Ну а придворные, эти милейшие "птенцы гнезда Петрова", еще больше утрируют идею скорби на общегосударственном уровне.

В один прекрасный день к непогребенному еще телу императора явится обер-прокурор П. Ягужин-ский и начнет во всеуслышанье жаловаться этому самому телу, что князь Меншиков учинял ему сегодня обиду, хотел снять шпагу и посадить под арест. Клювы "птенцов" становились все более острыми...

Россияне, оставшись сиротами без "отца отечества", ликовали тайно и явно.

- Здравствуйте. Государь ваш умер! - радостно возвещал прихожанам поп Златоустовской церкви в Астрахани.

"Смерть его... не примирила с ним народных "учителей"; они изрекли, что Петр отправился туда, где уже давно приготовлено было ему место толками народа, т. е. в ад кромешный... Но здесь, здесь-то, на земле, должна прогреметь над ним из рода в род анафема!".

И анафема прогремела. В самом центре Москвы, в Богоявленском монастыре. Молодой проповедник напишет:

"Злочестивый, уподобльшийся самому антихристу, мерзости запустения, стоявший на месте святе, и восхитившему божескую и святительскую власть, бывый соблазнитель и губитель душ христианских, прегордостным безумием надменный держатель всероссийского царства, попущением божиим Петр, бывый великий, ныне всескверный император... да будет проклят!". "Сына своего [царевича Алексея, ребенка от первого брака. -Дет:] за христианскую веру казнил", "первый император был зверь и антихрист" .

Вслед за М. И. Семевским, замечательнейшим русским историком второй половины XIX в., человеком удивительной порядочности и кристальной исторической честности (и, скорее всего, именно поэтому не пользующимся даже сейчас популярностью), мы можем однозначно сказать, что "нельзя выводить того заключения, что русский народ того времени всецело видел в смерти Преобразователя какое-то испытание, ниспосланное Богом, какое-то сильное, повергающее в отчаяние несчастье. Ничего подобного со стороны массы народа не было. Мы видели противное...". Горе превращено здесь во вполне правомерный фарс, а сами похороны императора превращаются в подобие средневековых "плясок Смерти", изгнания беса из человеческой жизни.

Как хоронили...

Погребение императора было подробно описано в двух современных событиям сочинениях: в официальном "Описании порядка, держанного при погребении... Петра Великого" и так называемой "Краткой повести о смерти Петра Великого" Феофана Про-коповича. Ну, и, само собой разумеется, обо всем, что происходило в России в начале 1725 г., подробно доносили в "старушку Европу" иностранные посланники.