Виктор НЮХТИЛИН - МЕЛХИСЕДЕК Том 3. Бог

Естественно, что некоторые евреи могли не попасть к своим из-за того, что они не носят еврейских имен и фамилий, но это тоже будет небольшой погрешностью, которая не изменит общего положения. Мы бы здесь не возражали, даже если их бы их количество увеличилось в два-три раза — это ничего не изменило бы, поскольку это, пожалуй, единственный народ, который никогда не крестьянствовал, не уходил в забой, не стоял за станком, а занимался в основном интеллигентским трудом, торговлей и финансовыми операциями. Если большая часть других народов — трудовой люд, который не может, естественно повышать шансы от своей нации на пополнение списков ученых, и только верхушка народов составляет собой интеллигентов, то у евреев, наоборот, большая часть нации — интеллигенты, которые как раз и занимаются наукой. Поэтому даже двойное их количество ничего не изменило бы в соотношениях между национальностями научных гениев. Нет, здесь богоизбранности мы не видим.

Где еще ее искать? Если вспомнить, что основная задача человека по замыслу Бога кроется в преодолении негативных этических побуждений, то рассудительнее всего поискать надо было бы именно здесь. Но здесь даже мифа об особых нравственных качествах евреев не существует…

Впрочем, можно обратиться еще к одной стороне жизни любой нации, которая аккумулирует в себе истинную мощь духа и мысли любого народа, являясь его своеобразным зеркалом. Это — религия. Может быть именно в религии, как в чем-то, непосредственно связанном с Богом, евреям удалось достичь высот, которых не удалось достичь другим не избранным народам? Это тем более стоило бы сделать (познакомиться с иудаизмом поближе), поскольку существует еще один великий миф о том, что иудаизм — это строгая и детально продуманная система, которая заковывает в цепи послушания весь народ не просто коллективным психозом любой совместной веры (не только иудаизма), но и четко очерченными требованиями, оформленными в понятные и однозначно трактуемые всеми правила, равным которым по стройности и точности в мире нет.

Здесь надо вспомнить, что иудаизм — это Талмуд. А Талмуд написан людьми. Мы уже говорили, то Талмуд по своему значению — это инструкция жизни, которая претендует на некое божественное освящение своими истоками из приватных бесед Иеговы с Моисеем. Содержание этой инструкции постоянно как бы „вспоминается“ писателями Талмуда и доводится до остальных в своей личной интерпретации. Причем эти „воспоминания“ исторически шли двумя параллельными путями двух групп книжников, в результате чего появились Иерусалимский Талмуд и Вавилонский Талмуд. Оба они являются не только комментариями на слова Иеговы Моисею, но и комментариями этих комментарий, и комментариями комментариев на эти комментарии, что собственно и неважно, поскольку в Талмуде важнее всего комментарии комментариев комментарий на комментарии комментариев комментарий вообще. В сущности, уже не важно, о чем там беседовали эти двое, потому что важнее всего — постоянные комментарии. Комментариев так много, что когда англичане перевели меньший по объему Вавилонский Талмуд, то он занял 15 000 (!) страниц. Причем, с момента перевода составлены еще комментарии на эти пятнадцать тысяч страниц комментариев, поскольку Талмуд имеет дело с явлениями повседневной жизни еврея, стараясь ничего в ней не упустить, чтобы не дай Бог, еврей не сделал в своей обычной жизни что-то не так, как это видел своим глазом Иегова.

Все это вызывает у нас сразу же серьезные сомнения в том, что такого объема документ может быть кем-то освоен настолько, чтобы его правила стали второй натурой, или его жизненной привычкой. Такое даже прочитать в течение жизни трудно, а не то что применять в качестве некоего лично-бытового Устава каждый день. Но, может быть, в этом и есть та самая избранность? Может быть, этот народ может то, что не дано никакому другому народу — вобрать в себя единым духом более десятка тысяч страниц и строго ими руководствоваться в своей жизни? Если это так, то евреев очень жаль, потому что Талмуд — совершенно не монолитное по смыслу и требованиям произведение комментаторов, в котором об одном и том же дважды никогда не говорится одинаково. Даже если выучить его наизусть, то совершенно непонятно — что брать за религиозный закон? Потому что одни положения Талмуда спорят с другими и опровергают друг друга. Как бы там ни было, а говорить об особой гениальности (не в ироническом смысле) тех, кто составил такую книгу с содержанием ни про что, не приходится.