Елена Блаватская - Оккультная или точная наука?

То же самое хорошо видно и в акустике. Многочисленные наблюдения показали, что муравьи совершенно глухи к тем звукам, которые мы слышим; но это вовсе не является поводом для того, чтобы мы думали, что муравьи вообще не имеют слуха. Совсем наоборот; основывая свое утверждение на многочисленных наблюдениях, тот же ученый полагает, что необходимо признать тот факт, что муравьи слышат звуки, «но только не те, которые можем воспринимать мы сами».

Каждый орган слуха чувствителен к вибрациям определенной частоты, но в случае различных творений такие частоты могут очень легко не совпадать. И это верно не только в отношении тех существ, которые полностью отличаются от людей, но даже и у тех смертных, которые имеют необычную организацию – ненормальных , как их называют – либо естественным образом, либо посредством тренировки. [16]Наше обычное ухо, например, не воспринимает вибрации превосходящие 38 000 колебаний в секунду, в то время как органы слуха не только муравьев, но также и некоторых смертных – тех, кто знает способ предохранения среднего уха от причинения ему вреда и способ возбуждения определенных взаимосвязей в эфире – могут быть очень чувствительны к вибрациям много превышающим 38 000 колебаний в секунду; таким образом, такой орган слуха – «ненормальный» лишь в рамках точной науки – может давать своему хозяину (человеку или муравью) возможность наслаждаться звуками и мелодиями природы, которые среднее ухо обычного человека вовсе не воспринимает. «Там, где для наших органов чувств царит глубокое молчание, тысячи разнообразных звуков могут доставлять удовольствие слуху муравья», – говорит профессор Бутлеров, [17]цитируя Леббока; – «и эти крошечные, смышленые насекомые могут, таким образом, рассматривать нас с теми же основаниями, как и мы их, – то есть, как глухих и полностью неспособных наслаждаться музыкой природы, только лишь потому, что они остаются невосприимчивы к звукам выстрела, человеческого крика, свиста и т. п.».

Вышеприведенные примеры убедительно показывают, что научное знание о природе неспособно соответствовать полностью и целиком всему тому, что существует в ней и может быть обнаружено. Даже не пересекая границ иных разнообразных сфер и планет и оставаясь строго в пределах нашего земного шара, становится очевидно, что в нем существуют тысячи и тысячи вещей, которые невидимы, неслышимы и неощутимы для обычных человеческих органов чувств. Но если мы примем, только в качестве аргумента, что может существовать – в стороне от сверхъестественного – наука, которая обучает смертных тому, что может быть названо сверхчувственной химией и физикой; выражаясь яснее – алхимией и метафизикой конкретной , а не абстрактной, природы, – то многие затруднения исчезнут. Ибо тот же профессор доказывает: «Если мы видим свет там, где другое существо пребывает погруженным во тьму; и не видим ничего там, где оно испытывает воздействие световых волн; если мы слышим один вид звуков и остаемся глухими к другому виду, который, тем не менее, слышат крошечные насекомые – не ясно ли то, что не природа в ее, так сказать, первичном незащищенном виде, является предметом изучения нашей науки и ее анализа, но просто те изменения, чувства и восприятия, которые она в нас пробуждает? И лишь в соответствии с этими изменениями мы можем делать наши заключения о внешних вещах и природных силах, и таким образом создается нами самими представление об окружающем нас мире. То же самое и в отношении какого-либо «ограниченного» существа: суждение о внешнем складывается только благодаря изменению, которое создается в нем таким же образом».

И то же, мы думаем, относится и к материалисту: он может судить о психических феноменах только по их внешнему виду, и никакое изменение не создается (и не может быть создано) в нем для того, чтобы открыть его внутренний взор для духовного аспекта этих явлений. Невзирая на обоснованную позицию ряда выдающихся деятелей науки, которые, будучи убежденными в истинности «духовных явлений», стали спиритуалистами; несмотря на то, что они – подобно профессорам Уоллесу, Хэеру, Цельнеру, Вагнеру, Бутлерову – использовали по этому поводу все аргументы, которые могли предложить им их большие познания, – их оппоненты все же имели до сих пор лучшие аргументы. Некоторые из них не отрицают факт появления феноменов, но считают, что основным моментом в этом великом споре между трансценденталистами спиритуализма и материалистами является просто природа действующей силы, primum mobile или движущей энергии. Они настаивают на таком основном пункте: спиритуалисты неспособны доказать, что это действие производится разумными духами или бестелесными человеческими существами «так, чтобы удовлетворить требованиям точной науки , или неверующей публики по существу этого вопроса». Если смотреть с этой точки зрения, то их позиция представляется неуязвимой.