Михаил Глибицкий - Изюм от Дон Хуана, или Велосипед для паралитика

— Боюсь, что ты путаешь понятия, — сказал он. — Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека — это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих , а воин рассчитывает только на себя . Похоже, что ты гоняешься за радугой вместо того, чтобы стремиться к смирению воина. Разница между этими понятиями огромна. Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка ; смирение воина — это безупречность в поступках и чувствах .

— Я все время пытаюсь жить по твоим советам, — сказал я. — Может быть, у меня не всегда это получается, но я делаю все, что могу. Можно ли назвать это безупречностью?

— Нет. Ты должен делать нечто большее. Ты должен постоянно превосходить самого себя .

— Но ведь это безумие, дон Хуан. На это никто не способен.

— Есть масса естественных для тебя вещей, которые лет десять назад показались бы тебе безумием. Эти вещи не изменились. Изменилось твое представление о себе. Невозможное тогда стало вполне возможным сейчас. Не исключено, что твой полный успех в изменении себя — всего лишь вопрос времени. В этом отношении единственно возможный для воина курс — это действовать неуклонно, не оставляя места для отступления . Ты достаточно знаешь о пути воина, чтобы поступать должным образом, но тебе мешают старые привычки и нелепый распорядок жизни .

Дон Хуан поднялся и посмотрел на край чапараля. Я сказал, что получил много писем от читателей, которые уверяли меня, что нельзя писать о своем ученичестве. Они ссылались на то, что учителя восточных эзотерических учений требуют соблюдения абсолютной тайны.

— Может, эти учителя просто индульгируют [2] Indulge — досл. потворствовать, потакать себе, оправдывать себя и т. д. — прим. ред. в том, что они учителя? — сказал дон Хуан, не глядя на меня, — Я не учитель. Я всего лишь воин. Поэтому я понятия не имею, что чувствует учитель,

— Дон Хуан, может быть, я действительно напрасно раскрываю некоторые вещи?

— Неважно, что именно человек раскрывает или удерживает при себе, — ответил он. — Что бы мы ни делали и кем бы ни являлись — все это основывается на нашей личной силе . Если ее достаточно, то всего одно сказанное нам слово может изменить нашу жизнь. А если ее мало, то пусть даже будут раскрыты все сокровища мудрости — это ничего нам не даст .

Он понизил голос, словно собираясь поведать мне нечто сокровенное.

— Я хочу доверить тебе величайшее знание, — сказал он. — Посмотрим, сумеешь ли ты им распорядиться. Знаешь ли ты, что в это мгновение ты окружен вечностью ? И что этой вечностью ты можешь воспользоваться , если пожелаешь?

Он выжидающе посмотрел на меня, едва заметными движениями глаз подталкивая к ответу. После длинной паузы я сказал, что не понимаю, о чем идет речь.

— Вон там! Вечность — там! — произнес он, указывая на горизонт. Затем — прямо вверх: — Или там. А можно сказать и так: вечность — это нечто здесь и здесь… — И он раскинул руки в стороны, указывая на запад и восток.

Мы посмотрели друг на друга. В его глазах был вопрос.

— Что ты на это скажешь? — требовательно спросил дон Хуан.

Я не знал, что ответить.

— Знаешь ли ты, что можешь навечно расширить свои границы в любом из указанных мною направлений? — продолжал он. — Знаешь ли ты, что одно мгновение может быть вечностью? Это не загадка; это факт — но только если ты оседлаешь это мгновение и используешь его, чтобы унести с собой свою целостность навсегда и в любом направлении .

Он смотрел на меня.

— У тебя раньше не было этого знания, — сказал он, улыбнувшись. — Теперь я открыл его тебе, но что это изменило? Пока у тебя все равно недостаточно личной силы, чтобы им воспользоваться. Иначе моих слов хватило бы тебе, чтобы собрать свою целостность и направить ее на прорыв собственных границ .

Он подошел ко мне и постучал костяшками пальцев по моей груди.

— Вот границы, о которых я говорю, — сказал он. — Можно выйти за них. Мы — это чувство, сознавание, заключенное здесь.

— Мы — светящиеся существа, — сказал он, ритмично покачивая головой. — А для светящихся существ значение имеет только личная сила . Но если ты спросишь меня, что такое личная сила, я отвечу, что этого мои объяснения тебе не объяснят.